[Quiterie]

Глава седьмая

Эскадра покидает форт Святого Давида и встает на рейде Мадраса. Вновь в Бомбей. Корабли атакуют Герию. Сведения о битве и сдаче этой крепости, а также о пушках, припасах, деньгах и ценностях, найденных в ней. Адмирал Уотсон навещает жен и детей Ангрии. Его доброта к ним. Список европейцев, спасенных из рабства. Описание магометанского талисмана, обнаруженного в доме Ангрии.

Утром 19 августа 1755 года мы вновь покинули форт Святого Давида и тем же вечером всей эскадрой встали на рейде Мадраса*. В то же время, коммодор Джеймс с корабля Протектор, командовавший всеми военно-морскими силами компании в Индии и обошедший берег после военной экспедиции и победы над Ангрией** (которого обычно называют Пиратом), прибыл в Бомбей. Это было время встречного муссона, и он прошел южным переходом, который благополучно обследовал за год до того, и закончил путь за сорок дней, хотя был вынужден пересекать экватор и дошел до 10 градусов 30 минут южной широты, чтобы поймать там юго-восточный пассат и наверняка направиться на запад. Этим открытием величайшей важности, сулящим преимущество в навигации, мистер Джеймс подтвердил, что переход весьма удобен и недолог, поскольку его можно совершить чуть больше чем за месяц, пока на Малабарском берегу дует встречный муссон, который до сих пор делал невозможным любые сношения между Коромандельским и Малабарским берегами, пока не сменится ветер. Но помимо величайшей важности для навигации - это открытие сослужило ценную службу компании, поскольку если Бомбей атакуют враги, то будь наша эскадра хоть на противоположном берегу, мы всегда сможем прийти на помощь.

* «При переходе из форта Святого Давида в Мадрас, пока дует северо-восточный муссон, самым надежным и скорым методом будет держаться в двадцати лигах от берега. Я знаю случай, когда два военных корабля вышли из форта Святого Давида, и один из них не отходил дальше шести-семи лиг от берега и добрался до Мадраса за четырнадцать дней; но второй добрался вышеупомянутым методом за четыре дня. Если же идти против ветра во время юго-западного муссона, то кораблям нужно держаться ближе к берегу после шести вечера, чтобы поймать береговой ветер, и отходить прочь между одиннадцатью и двенадцатью пополудни, чтобы воспользоваться преимуществами морского бриза»
Выдержка из заметок капитана Ричарда Кинга, офицера, которого я буду часто упоминать.

** В апреле месяце этот храбрый офицер с крайне немногочисленными силами захватил шесть из крепостей Ангрии, а также захватил или уничтожил пятнадцать вооруженных кораблей в гаванях. Одна из крепостей, Северндруг, была сильнейшей из всех, принадлежавших Ангрии, если не считать Герии, и защищала его лучший порт, где укрывались корабли к северу от Герии, и была тем местом, где зародилась независимость Ангрии. Ее близость к Бомбею давала возможность быстрым кораблям безнаказанно грозить англичанам, поскольку существовало укрытие для побега, слывшее неприступным. Смотри частные сведения о поведении и смелости коммодора при этой экспедиции в «Истории Индии» Орма.

Мы оставались в Мадрасе до десятого октября, когда нам тоже пришлось отправиться в Бомбей, чтобы избежать бури, которая должна была начаться при смене муссонов, и починить наши корабли. Мы прибыли в Бомбей 11 ноября и застали там полковника-лейтенанта Роберта Клайва, который недавно высадился на остров с тремя отрядами королевских артиллеристов из Англии. Он привез с собой план военных действий: выступить в союзе с маратхами против французов в карнатикской и декканской землях; однако, узнав, что с этим народом заключено перемирие (и, вероятно, частично, восхитившись недавним успехом мистера Джеймса), адмирал Уотсон, мистер Буршье (губернатор Бомбея), полковник Клайв и прочие рассудили, что морские и сухопутные силы в союзе с маратхами должны попытаться уничтожить пиратское государство Ангрии, которое стало невероятно грозным, беспокойным и опасным, не только для своих соседей маратхов, но и для Ост-Индской компании и всего Малабарского берега. Адмирал немедленно сообщил мистеру Буршье, что корабли его величества, которыми он имеет честь командовать, находятся в полной готовности для участия в запланированной операции, и чем скорее они войдут в дело, тем лучше, поскольку килевание и починка эскадры продлится долго, и такое предприятие лучше делать после, чем до. Однако губернатор, не способный решить что-либо касательно сотрудничества сил маратхов и Компании или управления крепостью в случае, если ее возьмут, послал мистеру Уотсону записку, что все подготовительные операции нужно совершить до начала экспедиции, оставив все могущие возникнуть возражения на потом, и, учитывая нынешнее состояние наших союзников, он предполагает, что разрешение трудностей займет какое-то время.
После получения этих новостей адмирал счел уместным изменить свой первоначальный план и велел всей эскадре идти в гавань на килевание. Но хоть килевальные работы и начались, адмирал решил все же отправить коммодору Джеймсу три корабля компании, чтобы исследовать Герию, разведать ее гавань и укрепления. Усердие и успех в делах этого джентльмена ничто не может выразить лучше, чем его собственные слова из письма, которое он прислал адмиралу в тот день, когда вернулся из Герии.

Чарльзу Уотсону, эсквайру, контр-адмиралу красного флага флота Его Величества, а также главнокомандующему всех кораблей и суден Его Величества в Ост-Индии и морскими силами Ост-Индской компании.

Сэр,
Имею честь уведомить вас, что четырнадцатого числа сего месяца я вернулся с кораблями Протектор, Отмщение и Страж под моим командованием из Герии, где видел в гавани вражеский флот, состоящий из трех трехмачтовых грабов, восьми кетчей и двенадцати-четырнадцати галливатов, вооруженных и с закрепленными на рее парусами, а еще один трехмачтовый граб стоял лишь с нижними частями мачт.
Я подошел на семь морских миль, где, как я думаю, был на расстоянии холостого выстрела из крепости, но они по нам не стреляли.
Я был невероятно удивлен, когда увидел, что это место разительно отличается от того, как мне его расписывали. Я уверяю вас, Сэр, что крепость нельзя назвать ни высокой, ни хорошо укрепленной; это лишь нагромождение строений, и я уверен, что стены могут быть толстыми, однако та часть укреплений, что попала в поле моего зрения, - а это были три их четверти– оказалась весьма нерегулярной застройки, с круглыми башнями и протяженными куртинами в восточном стиле, с тридцатью двумя амбразурами внизу и пятнадцатью наверху. На западной стороне гавани, прямо напротив крепости –раскинулась прекрасная равнина, вероятно, на расстоянии ружейного выстрела от крепости, и уверен, что точно на расстоянии пушечного, и там можно высадиться, пока корабли нанесут главную атаку, как можно было бы высадиться и на холме к югу от крепости. Холм расположен к ней близко и почти такой же высоты, поскольку, когда мы подошли на достаточно близкое расстояние, он закрывал почти всю крепость, кроме одного дома и флагштока. Он весьма хорош и по глубине воды, так что корабли могут подойти достаточно близко для обстрела и, соответственно, для пушечного огня. Под холмом – три песчаные бухты, и в отсутствие прилива высадиться там будет сложно; две из них слишком близко к крепости, но третья находится за линией их огня. Вода достаточно глубока, чтобы прикрыть высаживающихся, а холм вполне удобен, чтобы после установить на нем пушки и пр., причем достаточно легко. Между крепостью и этим холмом раскинулся большой город, дома в котором покрыты каяновыми листьями. При нашей высадке они разрушатся, и обитатели их, несомненно, покинут и побегут в крепость, как было при моей атаке на Северндруг; и множество погибнет от ядер, поскольку это место будет столь переполнено и многолюдно, что не выйдет промахнуться; и, конечно, разрушатся высокие здания, что вызовет большие беспорядки и волнения.
Они не выслали лодок, пока я был далеко, и чтобы обмануть их, я велел убрать все паруса незадолго до темноты и дал сигнал поднять якорь; после этого я скрылся из виду под покровом ночи, и они остались в неведении, куда я направился: на юг или на север. На нескольких галливатах были синие, зеленые и белые вымпелы, как у португальцев, а на одном из них – белый с красным крестом посередине, который они спустили, как только я подошел ближе.
Ничего знаменательного не произошло за время этого путешествия; флот маратхов стоял в Северндруге, когда я уходил и возвращался.
Я буду рад явиться к вам, чтобы рассказать дальнейшие детали и имею честь оставаться

Вашим самым скромным и покорным слугой,
У. Джеймс

Протектор
Бомбей
21 декабря 1755

Через десять дней после возвращения мистера Джеймса, прошел слух, что Ангрия, встревоженный приготовлениями к атаке, направленной против него, решил в приступе отчаяния пригласить португальцев, чтобы управлять Герией, и водрузить их флаг над крепостью; адмирал послал своего первого лейтенанта, баронета сэра Уильяма Хьюита, кто был искусен в составлении карт и документов, с фрегатом Отмщение к Герии, чтобы удостовериться, идет ли там перестройка укреплений, и выяснить, так точно, как только возможно, нынешнее состояние гавани и крепости. Тулладжи Ангрия, завидев, как Отмщение встает на якорь у самого входа в гавань, и корабельные шлюпки спустились на воду, приказал командирам своих грабов и галливатов, некоторые из которых были нагружены горючим веществом, выйти в море и сжечь корабль сэра Уильяма Хьюита, чтобы наказать (так он назвал) его за такую дерзость. Однако его намерения не увенчались успехом, благодаря скорости и благоразумию, с которыми мистер Хьюит выполнил наказанное ему дело.
Килевание и починка некоторых наших кораблей на некоторое время заняла наше внимание, и это важное дело отяготилось некоторыми непредвиденными обстоятельствами: пока мы пытались опустить на килевание Кент, тали лопнули, и корабль неожиданно выпрямился. Через несколько дней мы повторили эксперимент, и его грот-мачта сломалась. Это сопровождалось необыкновенной досадой и беспокойствами, среди которых было отсутствие необходимых ресурсов, и на портовых складах компании не нашлось другой мачты, и только через целый месяц неусыпной работы они дали нам новую. Кумберленд долгое время давал течь, и было решено вытащить его на берег, найти пробоину и заделать. Мы попытались это сделать во время первого сильного прилива, но поскольку нам не удалось успешно закреновать его, то пришлось повторить попытку, и вскоре он встал на килевание вместе с Кентом. Дефект, на который так долго жаловались, оказался в шпунтовой обшивке и был быстро отремонтирован, с меньшими усилиями, чем казалось вначале. Адмирал, беспокоящийся о готовности кораблей и полный тревоги, что с Кентом случится что-нибудь еще, как только он попытается поставить его на килевание, по совету бывалых офицеров приказал поставить его на килевание в грязь, и так дно корабля было очищено внутри пояса обшивки. Тигр и Сэйлисбери поставили на килевание друг за другом без малейших происшествий, а Бриджуотер и шлюп Кингсфишер отправились в доки Компании.
Наконец, все было готово для выхода; по особому желанию мистера Уотсона был созван совет между морскими и сухопутными офицерами, - и войск Его Величества, и войск Ост-Индской компании, - с целью устранить любые препятствия, которые могут возникнуть при дележке призовых денег, если запланированная экспедиция увенчается успехом. На совете было решено, что адмирал Уотсон, как главнокомандующий королевской эскадры, должен получить две трети от одной восьмой добычи, а контр-адмирал Покок – треть. Подполковник Клайв и майор Чемберс получили столько же, сколько и капитаны кораблей королевского флота. Капитаны кораблей компании и командиры армии получили столько же, сколько и лейтенанты военных кораблей. Младшие офицеры армии и лейтенанты кораблей компании получают такую же награду, как и уорент-офицеры королевского флота, и так далее.
Однако на совете едва удалось договориться и на такое предложение, перед тем как полковник Клайв, командовавший войсками на берегу, нанес визит мистеру Уотсону и уведомил его, что армия не удовлетворена условиями, сколько причитается ее командующему, и чтобы успокоить джентльменов под его началом, он понял, что над ним нависла неприятная необходимость протестовать, и под этим гнетом он может претендовать, как командующий армии, на более почетное разделение. Аргумент, что использовали джентльмены из армии, был таков: пусть мистер Клайв хоть и числится по милости назначения подполковником и может претендовать на равную долю с капитаном королевского флота, но здесь, поскольку он командующий армией, ему несомненно долженствует быть особо отмеченным, и доля, выделенная ему, должна быть, как у мистера Покока, второго морского офицера и контр-адмирала. Мистер Уотсон ответил, что для него невозможно изменить решения, принятые на совете, как и нарушить обычай, по которому он сделал это, ведь адмирал Покок и полковник Клайв несут свою почетную службу в разных званиях. Однако он сказал полковнику следующее: чтобы удовлетворить пожелания армии, которые при настоящем положении дел адмирал полагает крайне важными, он ручается, что возместит недостающее за счет денежных средств, которые причитаются ему самому, чтобы доли командующего армии и мистера Покока в точности сравнялись. Полковник, искренне тронутый бескорыстием мистера Уотсона, ответил, что офицеры наверняка согласятся предложенным, и он, со своей стороны, примет деньги с великой радостью. Он не преминул воспользоваться возможностью ознакомить своих людей с заявлением адмирала, которые были столь польщены им, что с этого мгновения недовольство утихло, и предприятие продолжилось с необыкновенным единодушием*.

*После взятия Герии и после того, как захваченные деньги были поделены в соответствии с соглашением на совете, обнаружилось, что адмирал Уотсон должен полковнику Клайву огромную сумму, не менее тысячи фунтов. Адмирал тотчас же послал ее полковнику с подарками, и тот необычайно галантно вернул ее, уведомив адмирала, что хоть ради службы он и находит необходимым принять щедрость, что предложил адмирал, но поскольку деньги пришли к нему из личного кошелька адмирала, то он сделал выбор и воспользуется подвернувшейся возможностью объявить, что не может принять и не примет этих денег ни при каких условиях. Вот так два храбрых офицера стремились перещеголять друг друга во взаимном бескорыстии и великодушии.

Войска, состоявшие из семисот европейцев, трехсот топассов и трехсот сепоев взошли на борт кораблей короля и компании, и весь флот вышел из Бомбея седьмого февраля 1756 года и встал на рейде Герии одиннадцатого числа того же месяца. Добравшись до места назначения, мы обнаружили здесь капитана Мартина с кораблем Его Величества Бриджуотер и шлюпом Кингсфишер, а также Протектор и два двадцатипушечных корабля компании, которые адмирал прислал сюда в январе заблокировать гавань. Флот маратхов из трех-четырех грабов и сорока-пятидесяти мелких кораблей, галливатов, тоже был здесь. Они стояли к северу от Герии, в устье ручья Раджапур, и здешнюю небольшую крепость отбили у Ангрии прямо перед нашим приходом. Этим флотом командовал Нари-Пунт. Маратхи созвали и армию из пяти-шести тысяч всадников и такого же количества пехотинцев под командованием Рамаджи-Пунта, одного из их главнокомандующих; последний поднялся на борт Кента, чтобы выразить свое уважение адмиралу Уотсону. По такому случаю зарядили несколько пушек, и адмирал, чтобы выказать величайший почет, лично проводил гостя по кораблю, но прежде всего тот остался истинно поражен видом артиллерии.
В тот же день, когда мы прибыли к Герии, адмирал предложил крепости сдаться. Ответ он получил такой: «Гарнизон осведомлен о силах, что адмирал привел с собой, но если он решил стать его хозяином, как говорит в своих посулах, он должен взять его силой, потому что они порешили защищать крепость до последнего». Однако на следующее утро некоторые из родственников Ангрии в сопровождении офицеров армии Рамаджи-Пунта взошли на борт Кента, якобы поглядеть на эскадру, но истинным их делом было узнать окончательное решение адмирала. Перед этим они навещали генерала маратхов с тем же поручением. Мистер Уотсон разрешил им осмотреть корабль и после велел уведомить Ангрию, что он вновь требует сдачи крепости, и если тот сделает это мирно и с готовностью, прежде чем начнутся военные действия, то он, его семья и люди могут положиться на его защиту. В ответ на это предложение адмирала они настоятельно умолили его оставаться с кораблями на том же месте и пообещали вернуться через несколько дней с ответом. Но адмирал, которому предоставили убедительные доказательства люди, следившие за гаванью, и коммодор Джеймс, совершивший авантюрную вылазку на барке Протектора к юго-западной части крепости, чтобы водрузить на ней флагшток, и обнаруживший, что глубина там не меньше трех с половиной фатомов (достаточная, чтобы большие корабли могли войти), - адмирал сказал, что не собирается ждать ни мгновения, и в тот день, когда позволит морской бриз, он намеревается зайти в гавань и только там будет вести переговоры. В то же время он дал слово, что если крепость первой не будет обстреливать его корабли, пока те под парусами, он не начнет военных действий, прежде чем не получит ответа от Ангрии; однако он дал понять, что не собирается ждать ответа слишком долго, и, как бы то ни было, он стремится овладеть крепостью. В подтверждение своих последних слов, он приказал дать им в руки тридцати двух фунтовое ядро и пожелал, чтобы они отнесли его в подарок своему владыке, а затем отпустил их.
Между часом и двумя пополудни эскадра подняла якоря и с легким бризом, выстроившись двумя колоннами, зашла в гавань Герии. Внешний строй вел шлюп Кингсфишер капитана Генри Смита*. Бриджуотер капитана Мартина возглавлял строй боевых кораблей: Тигра капитана Лэтема, Кента адмирала Уотсона и капитана Спека, Кумберленд адмирала Покока и капитана Джона Харрисона, Сэйлисбери капитана Томаса Ноулера, Протектора коммодора Джеймса и капитана Моргана, сорока четырех пушечный корабль, принадлежащий Ост-Индской компании. При такой мудрой диспозиции, которую приказал занять адмирал**, каждая линия боевых кораблей прикрывала бомбардирный кеч и защищала строй из мелких судов от вражеского огня. Дрейк, Уоррен, Триумф, Вайпер и Казнь, бомбарирные судна, находились под командованием капитана Тови из Артиллерии Его Величества, а галиватты маратхов и прочие мелкие суда построились в третью линию, недоступную для огня.

*После смерти капитана Мигбела в 1755 году первый лейтенант адмирала Уотсона, мистер Джон Харрисон получил командование Кингсфишером, но когда мистер Покок поднял свой флаг, капитан Харрисон был назначен капитаном Кумберленда при адмирале Пококе, и мистер Смит, тогда первый лейтенант на Кенте, получил шлюп Кингсфишер.

** От Чарльза Уотсона, эсквайра, контр-адмирала красной эскадры флота его величества и главнокомандующего всех кораблей и суден в Ост-Индии и военно-морскими силами объединенной торговой компании, торгующей в этих местах.
Этим документом вам наказано выполнять заход в гавань Герии в следующем порядке:

Кингсфишер
Отмщение
Граб Бомбей
Страж	Бриджуотер
Дрейк, бомбардирный кеч	Тигр
Уоррен, то же	Кент
Триумф, то же	Кумберленд
Вайпер, то же	Сэйлисбери
Казнь, то же	Протектор

Каждый корабль должен держаться другого, как можно ближе, но остерегайтесь касаться друг друга бортами; когда будет подан сигнал встать на якорь, каждый корабль должен сделать это быстро, как и Сэйлисбери. Шлюп Кингсфишер и все корабли позади него должны зайти в гавань и сделать все от них зависящее, чтобы досадить противнику: захватывать, топить, сжигать или иным образом уничтожать их грабы и мелкие корабли. Подписано на борту корабля Его Величества Кент, у Герии, двенадцатого февраля 1756 года.

Схватка началась около двух, когда враг выстрелил по Кингсфишеру, и тот вместе с Отмщением вернул им ответ. Меньше, чем через четверть часа, все еще под парусами, адмирал дал главную команду к битве. Вскоре Отмщение встал на якорь, за ним Кент и остальные корабли эскадры. Но Тигр сделал это раньше, и адмирал не заметил его сигнала, поскольку приказал, чтобы каждый корабль подавал сигнал, когда встает на якорь; Кент врезался в борт Тигра, снес бушприт и сорвал шпринтовый парус. Однако оба корабля скоро освободились друг от друга, и с яростным пылом разгорелась схватка. После получасового непрерывного огня с нашей стороны адмирал послал приказ Отмщению и Стражу прекратить стрельбу, поскольку понял, что их ядра не долетают до крепости, и в то же время отдал распоряжение Тигру и Сэйлисбери сосредоточить огонь на северо-восточном бастионе. Вскоре после этого одно из ядер удачно вызвало пожар на грабе Возрождение, захваченном Ангрией у нашей Ост-Индской компании, и он, пока шел между прочих вражеских кораблей, связанных вместе, поджег их, так что через несколько часов почти весь флот Ангрии оказался полностью уничтожен. Огонь перекинулся и на большой корабль, вытащенный на берег, а с него - на несколько мелких еще строящихся кораблей, а затем захватил арсенал, склады, пригороды, город и даже несколько частей крепости, особенно квадратную башню, которая горела всю ночь так свирепо, что ее каменные стены раскалились докрасна.
В полпятого пополудни адмирал понял, что вражеские пушки почти умолкли, и дал сигнал эскадре прекратить огонь; пользуясь преимуществом прилива, который в тот миг был на высоте, он приказал кораблям, что вырвались за линию во время сражения, подтянуться ближе к крепости, на глубину четырех фатомов, к адмиралу Пококу, который против совета лоцмана Кумберленда отважился зайти в порт так близко, как корабли с меньшим водоизмещением, и весьма здравомыслящим и доблестным способом заверповал корабль на якорь из одного из бортовых отверстий кают-компании, предотвратив его разворот от поднявшегося бриза и течения. Через короткое время враг вновь усилил стрельбу, и адмирал подал сигнал эскадре сделать то же. Это дало следующий эффект: в половину седьмого вражеский огонь был полностью подавлен, и как только адмирал увидел это, он приказал прекратить стрельбу с нашей стороны.
В половину восьмого полковник Клайв с войсками под его командованием покинул корабли с намерением высадиться в наиболее подходящем месте к востоку от крепости; и в пятнадцать минут десятого полковник сделал два холостых выстрела, чтобы доложить о благополучной высадке, и что войска, которые можно было наблюдать на холме, - наши союзники маратхи. Бомбовые суда продолжили забрасывать крепость ядрами до рассвета, когда адмирал приказал линии боевых кораблей подойти на верпе так близко, как только можно, чтобы они могли открыть огонь по пробоинам, когда он подаст сигнал. Для этого он приказал им использовать лишь пушки нижней палубы, потому что верхние могли пригодиться позже, чтобы подавить любой огонь, который враг, вероятно, не преминул бы открыть. Затем к правителю крепости послали офицера с парламентерским флагом и вторым предложением сдаться. Он вскоре вернулся с отказом, и корабли немедленно подошли на верпе к крепости на длину кабельтова, где было три с четвертью фатомов воды, и был подан сигнал возобновить атаку.
Это было сделано с таким воодушевлением, что в два часа пороховой погреб крепости взорвался, и около четырех они подняли флаг, как сигнал покорности. По этому случаю адмирал послал лейтенанта Ричарда Кинга требовать немедленно открыть ворота для королевских войск, и поднять британский флаг на одном из бастионов. Незадолго до пяти он вернулся со сведениями, что Ангрия согласился поднять английское знамя, что он желает впустить пять-шесть наших человек этим вечером, и следующим утром он сдаст крепость. Ответ показался неприемлемым, и мы возобновили огонь, но в пять с четвертью они вновь вывесили флаг капитуляции, и все военные действия прекратились. Затем полковник Клайв, который со времени высадки пытался подойти землей и весьма беспокоил противника обстрелом из пушки, поднялся на борт адмиральского корабля и привел офицера из крепости для заключения договора о капитуляции. Они тут же были утверждены двумя адмиралами и полковником, и английский офицер был отряжен овладеть крепостью и поднять над ней английские знамена. Почти сразу капитан Форбс и Бьюкенен отправились за ним с шестьюдесятью людьми, чтобы принудить гарнизон сложить оружие; и четырнадцатого, на рассвете, полковник и его люди вошли в крепость*.

*Капитан Томас Ноулер с Сэйлисбери, кто страдал от слабого здоровья в этих краях, получил разрешение покинуть свой корабль и вернуться в Европу, после храброго выполнения долга во время экспедиции на Герию. Капитан Мартин с Бриджуотера получил Сэйлисбери, капитан Смит – Бриджуотер, и первый лейтенант адмирала Уотсона, сэр Уильям Хьюит – Кингсфишер, но плохое состояние здоровья последнего джентльмена и его задание отвезти домой адмиральский отчет о взятии Герии освободили место для мистера Ричарда Тоби, следующего по званию на Кенте, и он стал капитаном Кингсфишера.

С потерями не более чем двадцать убитых и раненых, важная крепость Герии сдалась в руки англичанам, где победители нашли двести пятьдесят пушек, шесть мортир и значительное количество провианта и боеприпасов, сто тысяч фунтов стерлингов в серебряных рупиях и около тридцати тысяч в прочих ценностях. С этим походом печально знаменитый Ангрия был разбит, и все его земли, раскинувшиеся на четыре градуса широты по берегу, были захвачены. Сам он ускользнул из наших рук, покинув крепость за два-три дня до атаки; управление он передал брату одной из своих жен, под чье покровительство он также отдал обеих жен и двух детей**.

**Вскоре после сдачи Герии оба ребенка Ангрии и одна из его жен заболели оспой. По просьбе мистера Уотсона я постоянно навещал их и посылал те лекарства, которые посчитал действенными. Они всегда казались благодарными за мою помощь, но после я обнаружил, что они не принимали никаких лекарств. Они предпочли обычный метод (описанный в четвертой главе), используемый врачами в их стране, орошая больных древесной золой, как только созрели пустулы, и увеличивали или уменьшали дозу в зависимости от их количества. Один из больных заболел сливающейся оспой и с ног до головы был обсыпан золой, которая после выздоровления последнего превратилась в плотную пасту, окутывающую его тело. Однако вся семья Ангрии благополучно выздоровела.

Вскоре после захвата крепости адмирал Уотсон воспользовался возможностью навестить несчастных пленников, и разговор между ними был безмерно трогателен. Когда он вошел в их дом, вся семья сделала большой салам, то есть каждый почтительно наклонился так, что коснулся лицом земли, проливая ручьи слез. Адмирал пожелал им утешиться, добавив: «теперь вы под моей защитой, и вам не причинят никаких увечий». Они опять сделали салам. Мать Ангрии, хотя и сильно была тронута этими знаками доброты и человечности, не смогла удержаться от крика: «У людей больше нет короля, у меня нет сына, у дочерей – мужа, а у детей – отца!». Адмирал ответил, что «отныне они должны относиться к нему, как к отцу и другу». После этого младший из детей, мальчик лет шести, всхлипывая, сказал: «Тогда вы будьте моим отцом», немедленно взял адмирала за руку и называл его отцом. Действия ребенка были столь умилительны и столь полностью овладели сердцем этого храброго, доброго человека, что ему пришлось отвернуться от невинного дитяти и справиться со слезами, которые были готовы пролиться из его глаз*.

*Сведения о завоевании Герии и об этой трогательной сцене автор послал другу в Англии, который вскоре опубликовал их в одном из ежемесячных журналов.

Мистер Уотсон намеревался забрать всю семью в Бомбей и поселить их там; вначале они казались невероятно польщенными, поскольку больше всего боялись попасть в руки маратхов. Но это намерение адмирала не было исполнено; после, по их собственной просьбе, он позволил им остаться в Герии. Возможно, им было приказано просить этой милости у адмирала письмом или весточкой от самого Ангрии перед отходом эскадры.

Туладжи Ангрия был капризным и жестоким деспотом, и лишь его воля была законом в стране. Изначально он был данником Сираджа, но, возомнив себя много могущественней, он надолго порвал со своим подчинением и поступил с гонцами, которых к нему послал принц, чтобы напомнить о его обязанностях, с невероятной дерзостью: он разрезал им носы и повелел доложить своему господину, что пошлет ему для договора свое грязное белье. После того, как он покинул свою главную крепость Герию (о чем было рассказано выше), он отправился в Пуну, столицу маратхов, где повинился перед Наной , кто простил его, но на тех условиях, о которых мы никогда точно не узнаем. Однако предполагают с большой вероятностью, что он открыл сему знатному человеку место, где захоронены его сокровища, поскольку невозможно предположить, чтобы такой знаменитый преступник осмелился приникнуть к ногам своего властителя, разве только он не мог бы выкупить деньгами (единственный способ, который ему оставался) свои прошлые проступки. И что усиливает подозрения – мы нашли лишь 100000 фунтов в деньгах после захвата Герии, что не могло быть и десятой долей его сокровищ.
Приложенные виды крепости, гавани и земли вокруг нее сделаны покойным капитаном Нортэтом с натуры и с необыкновенной точностью. Мистер Уотсон всегда считал себя весьма обязанным донесениям сэра Уильяма Хьюитта и коммодора Джеймса, и мистер Джеймс имел удовольствие получить публичную благодарность адмирала после захвата крепости. Гавань Герии столь просторна, что может считаться лучшей на этом берегу; и крепость была построена с мастерством и расположена так уместно, что была достаточно сильна, когда мы атаковали ее; поэтому она могла бы продержаться, если бы у обороняющихся был бы сносный уровень решительности и мастерства.

Вот европейцы, которых мы нашли в Герии и освободили из рабства:
- англичане - мистер Робинсон, Гэмбл Коннор, Томас Уэст, Стивен Райс, Николас Маунд, Джон Браун, Джозеф Гэллингтон, Джеймс Тефт, Джеймс Дурс, Уильям Колли
- голландцы – Якуб Басси, Гаррет Блу, Абрахам Пакник.

Прежде чем я закончу обзор наших деяний в этом месте, я не могу упустить возможности заметить, что юный джентльмен из нашей эскадры нашел магометанский талисман в доме Ангрии, который он подарил мне, сделав большое одолжение. Поскольку я желал пояснить его значение, я отдал его в руки баронета Джеймса Фоулиса, майора и главнокомандующего войск компании в Бомбее, джентльмена, отличающегося любознательным и испытующим складом ума, и после я получил от него письмо, отрывок из которого я со спокойной совестью представляю читателю.

«Мне стоило немало труда добиться верного толкования вашего талисмана, поскольку хоть и легко дать буквальный перевод, но немногие поймут верное значение и силу надписи, которая есть истинная редкость, почерпнутая из глубочайших пучин мудрости мусульманского знания. Его суть, в соответствии с их задумкой, состоит, в основном, из имен Бога в каждом из четырех углов и букв по краю; различно составляя их, можно призвать различные чудеса: сложишь одним способом – и вызовешь шторм, другим – утихомиришь его или добудешь несметные богатства и т.д. Ваш считается особо действенным против всех болезней, и по некоторым отметкам, которые я до сих пор не смог разобрать, предположу, что Абдул Каффи, чье имя значится на нем, был человеком известным. Надеюсь, что в скором времени я смогу истолковать более точно предполагаемую природу талисмана, а пока посылаю вам в письме буквальный перевод. Я еще не понял, как буквы вдоль края могут означать холод или жару, засуху или мокрядь; столь ценные талисманы делают только святые, которые провели немало времени вознося молитвы в храме Мекки и во множестве лет раздумий, без каких-либо соприкосновений с грешниками».

@темы: XVIII век, Ост-Индская Компания, Путешествие Эдварда Айвза в Ост-Индию