[Quiterie]

Всем известная сказка на ночь из сборника американских легенд и историй )

История Рипа ван Винкля, рассказанная Ирвингом, поставленная Бусико, сыгранная Джефферсоном, нарисованная Дарли, положенная на музыку Бристоу, - самая известная из американских легенд.
Рип существовал на самом деле, а семья ван Винклей уважаема до сих пор. Ленивый, добродушный, безалаберный молодец, он, по-видимому, жил в деревне Кэтскилл, и его долгий сон начался в 1769 году. Жена у него отличалась сварливым нравом, и, чтобы спастись от ее ругани, Рип часто брал пса и ружье да отправлялся бродить прочь из Кэтскилла, за девять миль к западу, где он бездельничал или охотился, пока к нему не возвращалась привычная шутливость.

Сентябрьским вечером...

Сентябрьским вечером, во время веселой прогулки к Южной горе, он встретил коренастого молчаливого человека, большого в обхвате; круглую его голову венчала остроконечная шляпа; полы подпоясанного камзола и отвороты широких старомодных штанов касались верха тяжелых сапог, а его лицо — о! — было зеленоватым и пугающим, с застывшими глазами, что тускло светились в сумерках, будто фосфор. Карлик тащил с собой бочонок, и наш жизнерадостный бродяга, увидев жест незнакомца, повелевавший, чтобы Рип облегчил его ношу, взвалил бочонок на плечи и зашагал в горы.
В сумерках они добрались до небольшого плато, где десяток человек в одежде давно минувших времен, с лицами, точь-в-точь, как у провожатого Рипа, такие же тихие и бессловесные, с величайшей сосредоточенностью играли в шары. Иногда те выкатывались за край плато и падали на камни с громовым грохотом. Седобородый человек, закутанный в плащ, стоявший в стороне, повернулся вместе с остальными и с неудовольствием посмотрел на гостя, который случайно оказался среди них. Первым делом Рип собрался сбежать, но зловещие, цепкие взгляды от окруживших людей заставили его ноги подкоситься, и он ничуть не возражал, когда они жестами показали вынуть пробку из бочонка и сделать глоток выдержанного шнапса, какого он никогда доселе не пробовал – а ведь он знал вкус всего спиртного в Кэтскилле. Хоть эти странные люди и не стали дружелюбней после нескольких пропущенных кувшинов, Рипа охватило тепло удовлетворения; затем, утомленный сонливостью, он примостил голову на камень, вытянул усталые ноги и провалился в сон.
Утро. Солнечный свет пестрел среди тени от листьев на земле, когда Рип проснулся; кое-как поднявшись со своей постели, с ломотой в костях, он потянулся к ружью. Ранее почтенное оружие настолько покрылось ржавчиной и гнилью, что развалилось в его руках, и, глядя на обломки у его ног, Рип заметил, что одежда на нем превратилась в лохмотья и заплесневела, а белая борода прикрывала грудь. Растерянный и напуганный, всякий раз уныло покачивая головой, как только возвращались воспоминания о безмолвной пирушке, он поковылял вниз, так быстро, как только мог, мучаясь от резкой боли в коленях и локтях, и добрался до родной деревни.
Как! Разве это был Кэтскилл? То ли это место, которое он вчера отставил? Неужели за ночь возникли новые дома, а на рассвете вместо луга раскинулись улицы? А люди? Где же его друзья? Дети, с которыми он возился, опухшие выпивохи, которых он вчера оставил охлаждать красные носы в оловянных кружках у дверей таверны, собаки, что приветственно ему лаяли, чуя в нем родственный дух бродяги — где они все?
А его жена, чья сильная рука и находчивый язык заставляли его коротать время в горах; как получилось, что она не ждет его у ворот? Но и ворот не было на привычном месте — он нашел лишь неогороженный бурьян и разрушенную стену подвала. Дом Рипа исчез. Зеваки насмехались над его сгорбленной, худой фигурой, его свалявшимися волосами, позорной одеждой, над его потрясенным и печальным видом. Он по привычке остановился у таверны, которую узнал, несмотря на новую вывеску: офицер в синем мундире и треуголке сменил алого Георга Третьего из его воспоминаний, и ныне название гласило: «Генерал Вашингтон». Вокруг него быстро собрались лентяи, завсегдатаи таверны и подмастерья, отлынивающие от работы, и, хотя их лица были чужды ему, а манеры грубы, он позволил себе поинтересоваться, не знают ли они таких-то и таких-то его друзей.
— Ник Уэддер? Мертв уже восемнадцать лет.
— Бром Датчер? Ушел в армию и убит при Стоуни Пойнт.
— Ван Бруммел? Тоже ушел в армию, заседает сейчас в Конгрессе.
— А Рип ван Винкль?
— Да, этот здесь. Вот он, туточки.
И к немалому смущению Рипа, он увидел перед собой своего молодого двойника: ленивого, небрежного, добродушного, словом, такого, каким он помнил себя вчера — если это было вчера.
— Это юный Рип, — продолжил его собеседник, — Его отца тоже так звали, но двадцать лет назад он ушел в горы и не вернулся. Вероятно, он сорвался со скалы, или его похитили индейцы, или сожрали медведи.
Двадцать лет спустя! Да, истинно так и получилось! Рип проспал двадцать лет и ни разу не проснулся. Он покинул мирную колониальную деревушку, а вернулся в суетный республиканский городок. Как он в конечном счете нашел среди старых обитателей тех, кто признал его; как он нашел уютный дом, где его замужняя дочь и сын приняли его с добротой; как он принял известие, что его жена умерла от апоплексического удара в ссоре; как он занял место на бочонке в таверне, курил длинные трубки и рассказывал небылицы до конца своих дней – все это осталось в записях начала века.
И Рип рассказывал странную историю, будто он служил мундшенком у мертвой команды «Полумесяца». Он пил голландский джин не с кем-нибудь, но с самим Генри Гудзоном. Некоторые говорят, будто призрак Гудзона поселился среди этих холмов, поскольку с них открывается вид на милую долину, что он когда-то открыл; но другие клянутся, что каждые двадцать лет он и его люди собираются на кутеж в горах, что так очаровали их с тех самых пор, когда на западном небосклоне перед ними впервые появилась высокая верхушка суши, а спиртное, что они пьют в эту ночь, — отрава, что погружает любого смертного, кто пригубит ее, в крепкий сон, и уже ничто не сможет разбудить его до того самого дня, когда команда встретится вновь.
Если подняться с восточной стороны гор по старой почтовой дороге, на середине подъема покажется камень, на котором спал Рип ван Винкль, и можно увидеть выемку в форме его головы. Призрачные гуляки навестят Кэтскилл в 1909 году, и всем туристам, кто окажется в сентябре этого года в Кэтскилле, стоит опасаться принимать спиртное из рук незнакомцев.

@темы: Американские сказки

Comments

[Nunziata]

очень... сказочно)

[Reznik]

Напоминает мне сказки о людях, очарованных феями и эльфами. Вот так заглянул на огонек к дивному народцу, и не заметил, как сотня-другая лет прошла )) Наверное, очень распространенный мотив ))

[Quiterie]

Nunziata, да ) Я Ирвинга так и не прочла, если честно, поэтому связь Рипа ван Винкля с сэром Генри Хадсоном для меня оказалась внезапна ) Хотя, если учесть трагический и загадочный конец жизни последнего, то немудрено, что родилась такая легенда.

Reznik, почва для таких верований там была благодатной! Лютая смесь различных народов и культур, да еще бок о бок с индейцами и плохо разведанными лесами - оно подстегивает суеверия )) Я вообще думаю, что этот самый ван Винкль хорошенько запил и ушел бродяжничать с индейцами и контрабандистами, пропустив всю войну, но сказка, по-моему, вышла отменной.

[Reznik]

Quiterie, да уж, звучит очень.. сказочно ))

[shepet]

Очень правильная сказка для осенних вечеров Причём, корни у неё явно британские, но откровенный привкус Нового света тоже чувствуется )
А рациональный вариант объяснения всей истории только добавляет прелести )

[Quiterie]

shepet, да, насчет британских корней - это верно )) Но все-таки кого только не встретишь в тамошних краях! Египетский принц, который сватался к индианке, меня тоже поразил до глубины души ))

[shepet]

Quiterie,

Египетский принц, который сватался к индианке, меня тоже поразил до глубины души ))

Ой, да )) Особенно с учётом его дивного имени ))