Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
В это время пришли вести, что приближается мистер Эмьетт, и наваб заблаговременно послал за Мир-Абдоллой-Сефеви из Азимабада, влиятельным человеком, чьи дела не раз упоминались на страницах этих мемуаров, и истинно решил приставить меня, недостойного, к этому уважаемому человеку; и он желает от нас, так как оба мы знали мистера Эмьетта, поехать вперед, чтобы встретить его и попробовать выяснить, какова его истинная цель. Он также предписал Генту дать нам сопровождение, как подобает персидским чиновникам, и отрядил нам в подчинение двадцать соглядатаев и гонцов. Этих двадцатерых поделили на два отряда, и во главе каждого был офицер, которому выдали приказ притвориться слугами; один представлялся слугой Мир-Абдоллы, второй – моим, с предписанием не пропускать ни одной из встреч или совещаний с англичанами, и позаботиться следить не только за интонацией и словами, но даже за жестами рук и за нами, отправляя каждый день правдивый отчет об увиденном и услышанном. Кто из двадцати посланцев получит в руки письмо, должен будет нести его до ближайшего поста и возвращаться обратно. Каждый из нас получил свой наказ, и мы покинули Монгхир и прибыли к Гангперсаду, где нам посчастливилось встретить мистера Эмьетта; но при приветственных объятьях мы озаботились шепнуть, что среди нас есть лазутчики. Мистер Эмьетт и прочие тогда обманули охрану, говорили и действовали с осторожностью, и так как каждую ночь мы проводили на одном и том же месте, нам приходилось проводить немало времени с англичанами; и, чтобы мы ни услышали и ни сказали, все подробно записывалось и нами, и соглядатаями, и каждый вечер отсылалось навабу раздельно. Один раз, чтобы избежать подозрений, я вслух открылся мистеру Эмьетту и говорил с ним так, как мне приказал наваб.
«И все же чем может быть вызван, - спросил я, - ваш приезд, и каковы ваши замыслы? Раз оба мы доброжелатели - и Его Высочества, и англичан, мы хотим знать о ваших намерениях, чтобы придумать способ извлечь выгоду для обеих сторон».
Мистер Эмьетт громко ответил:
«В обычае у индийцев, когда они приходят к нам, - не говорить ничего, кроме того, что нам понравится, и когда они возвращаются к набобу, они не пытаются говорить того, что могло бы прийтись ему не по нраву. Отсюда – наши настоящие намерения с обеих сторон остаются в тайне друг от друга, и наши истинные взгляды не проясняются. Чтобы избежать этих неудобств, мы покинули наши дома, приехали так далеко со стремлением встретиться с навабом лицом к лицу и рассказать ему то, что должно, а также услышать его ответ, и в таком случае для нас нет необходимости вести дела с каким-либо другим человеком».
Это заявление мистера Эмьетта положило конец всем разговорам о политике, и в нашей дальнейшей беседе с англичанами мы позаботились не попрекать их лишний раз и обсуждать дела в той же манере, что упоминалась не раз. Только подобной уловкой мы могли рассчитывать отвести от себя подозрения наваба и избежать последствий его негодования. В день последней беседы, содержание которой отправили навабу и мы, и оба главных соглядатая, мы прибыли в Багхалпур и там получили письмо от наваба, в котором он отзывал Мир-Абдоллу и меня, добавив, что раз мистер Эмьетт выбрал не вдаваться в детали с нами, значит, нам нет необходимости оставаться рядом с ним, но мы должны позаботиться, чтобы оказаться при дворе раньше англичан. Мир-Абдолла сообщил о нашем отъезде мистеру Эмьетту, и мы покинули его и вернулись в Монгхир, где вскоре дождались наваба, после того как встретили на пути нескольких гонцов, посланных поторопить нас. Как только он явился, он приступил к нашему допросу. Мой бедный друг, Мир-Абдолла (мир ему!) не был готов и не смог выразиться верно, и его ответы не удовлетворили наваба, и он дважды укорил его, а потом – выгнал. Мир-Абдолла отправился домой, и я последовал за ним в надежде чуть отдохнуть, когда меня настиг гонец от Аали-ибрагим-кхана с вестью, что Его Высочество желает немедленно меня видеть и предстать вместе с Кханом ко Двору.
Из этой чудесной книги.
«И все же чем может быть вызван, - спросил я, - ваш приезд, и каковы ваши замыслы? Раз оба мы доброжелатели - и Его Высочества, и англичан, мы хотим знать о ваших намерениях, чтобы придумать способ извлечь выгоду для обеих сторон».
Мистер Эмьетт громко ответил:
«В обычае у индийцев, когда они приходят к нам, - не говорить ничего, кроме того, что нам понравится, и когда они возвращаются к набобу, они не пытаются говорить того, что могло бы прийтись ему не по нраву. Отсюда – наши настоящие намерения с обеих сторон остаются в тайне друг от друга, и наши истинные взгляды не проясняются. Чтобы избежать этих неудобств, мы покинули наши дома, приехали так далеко со стремлением встретиться с навабом лицом к лицу и рассказать ему то, что должно, а также услышать его ответ, и в таком случае для нас нет необходимости вести дела с каким-либо другим человеком».
Это заявление мистера Эмьетта положило конец всем разговорам о политике, и в нашей дальнейшей беседе с англичанами мы позаботились не попрекать их лишний раз и обсуждать дела в той же манере, что упоминалась не раз. Только подобной уловкой мы могли рассчитывать отвести от себя подозрения наваба и избежать последствий его негодования. В день последней беседы, содержание которой отправили навабу и мы, и оба главных соглядатая, мы прибыли в Багхалпур и там получили письмо от наваба, в котором он отзывал Мир-Абдоллу и меня, добавив, что раз мистер Эмьетт выбрал не вдаваться в детали с нами, значит, нам нет необходимости оставаться рядом с ним, но мы должны позаботиться, чтобы оказаться при дворе раньше англичан. Мир-Абдолла сообщил о нашем отъезде мистеру Эмьетту, и мы покинули его и вернулись в Монгхир, где вскоре дождались наваба, после того как встретили на пути нескольких гонцов, посланных поторопить нас. Как только он явился, он приступил к нашему допросу. Мой бедный друг, Мир-Абдолла (мир ему!) не был готов и не смог выразиться верно, и его ответы не удовлетворили наваба, и он дважды укорил его, а потом – выгнал. Мир-Абдолла отправился домой, и я последовал за ним в надежде чуть отдохнуть, когда меня настиг гонец от Аали-ибрагим-кхана с вестью, что Его Высочество желает немедленно меня видеть и предстать вместе с Кханом ко Двору.
Из этой чудесной книги.