Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Продолжение разборок майора Карнака (теперь с участием полковника Эйре Кута) и Мир Касима.
Много стремных имен, но какой же Мир Касим лизоблюд!
читать дальшеВанситтарт говорит в своем “Повествовании” (1766) о “пренебрежении майора к набобу при этой встрече”, но в письме Выборного Комитета (в нем состояли Ванситтарт, Эмьетт, Эллис и Самнер), помимо сожаления об отсутствии взаимопонимания между майором и навабом, осуждался отзыв последним Рамнарайна и Раджбуллуба - “крайне неразумный поступок и заслуживает порицания”. Несмотря на утверждение, что “расположение войск и определение всех военных задач должно проводиться вместе с нашим командующим офицером”, комитет при этом постановил, что “во всем необходимо уважать уклад страны и не забывать о сборе доходов”, потому майор, вынужденный принимать срочные решения (т.е. о безопасности войск), должен подчиняться навабу. “Мы полагаем, - добавили они, - разница достаточно понятна, и льстим себе, что больше по этому поводу не возникнет никаких споров”. В этом ожидании им пришлось трагично и полностью обмануться.
Несколько недель спустя после встречи в Бикунпуре, полковник Кут прибыл в Калькутту, и двадцать второго апреля он принял командование войсками в Патне. Его инструкции Выборного Комитета, присланные днем раньше, следует читать так:
“Майор Карнак сообщил нам, что между набабом и Рамнарайном есть разногласия насчет провинции Патна. Мы надеемся, что их можно разумно и дружелюбно уладить, и просим вас, чтобы вы помогли в этом вопросе всем, чем можете. Так как Рамнарайн выказывает поразительную верность Компании и получил от полковника Клайва особые гарантии защиты его личности, судьбы и власти, мы советуем вам охранять его от всех попыток давления или несправедливостей, и более того, сохранить для него место в правительстве Патны, если он все еще заинтересован там оставаться. Нам не нужно добавлять, что для всех сторон будет гораздо лучше, если при этом вы наглядно покажете набобу долг, в котором мы оказались перед Рамнарайном, и предотвратите этим необходимость применения силы”.
Восьмого мая Карнак, после прибытия Кута, написал Выборному Комитету о своем желании вернуться в Калькутту и отправиться в Англию, но, встретившись с Кутом, майор обнаружил, что их взгляды совпадают, и его отъезд отложился. Я постараюсь быстро, как только могу, перечислить события, случившиеся между приездом Кута и снятием Кута и Карнака. Однако довольно важно заметить, что Макгвайр, глава Компании в Патне, почти не имел никакого влияния на важные события, но его симпатии были полностью на стороне наваба. Пропустим множество не слишком важных материалов и перейдем к письму наваба к губернатору от шестнадцатого июня 1761.
“С тех пор, как прибыл полковник Кут, в соответствии с вашими указаниями, почитая его волю выше моих собственных интересов и принимая во внимание нашу взаимную дружбу, я никогда не испытывал такого недостатка в согласии и мире, как сеййчас. После его прибытия сюда, он обратился ко мне в следующей манере, ведомый интересом к Королевским делам, что “пока он остается здесь, я должен ежемесячно давать ему лакх рупий на расходы, а когда он отправится в Дели, мне придется дать ему несколько отрядов и двенадцать лакхов”. Я был вынужден принять эти условия для удовлетворения полковника, и я пошел к Его Превосходительству и сказал ему: пусть я буду ответственным, но он не должен их требовать. После этого полковник заставил меня заплатить еще пятьдесят тысяч рупий, сверх того, что я уже отдал ему. Тем не менее, покорный желанию полковника, я дал ему обговоренную сумму при помощи махараджи Рамнарайна, кроме заплаченной ранее. Его Превосходительство не стал оставаться здесь и устремился в Дели, и теперь где-то в пути. Когда он готовился к отправлению, я поговорил с полковником, беспокоясь о суннудах (*подарках (хинд.), здесь - знаках власти), но он был недоволен и воспрепятстовал мне возражать. Я оказался перед необходимостью закрыть глаза ради его удовлетворения и уступил ему, не собираясь поддаваться вновь. Рой Шитаброй, назначенный Его Превосходительством заниматься делами, связанными с негоциацией, все время стремится все запутать. Я часто высказывал полковнику желание уволить этого человека, как подстрекателя, и назначить на его место другого, но полковник ко мне не прислушивался. С тех самых пор, как он приехал сюда, и вплоть до нынешнего мгновения, я прислушивался к его словам и почитал их величайшей важностью, чтобы установить дружбу между нами и добиться его расположения. По правилам дружбы я соблюдал все обычаи и условия, стараясь развлечь, накормить и наносить обоюдные визиты, соблюдал более внимательно и сердечно, чем по отношению к кому-либо прежде. Я старался угодить ему во всем, ублаготворить его и добиться взаимодействия; но несмотря на все, он не оценил ничего, что я ему предлагал. Согласно тому, что вы написали мне о делах махараджи Рамнарайна, я поговорил с полковником, и, по его рекомендациям, назначил махараджу Раджбуллуба проверить счета. Голам Али Каун и вышеупомянутый махараджа ходили до Келлы и обратно пятнадцать или шестнадцать дней вместе, но Рамнарайн не дал им ни единой бумаги, ни сопровождающего писца. После ко мне явился полковник и сказал: “Мы, европейцы, не понимаем, как вы ведете здесь расчеты, я пошлю к вам махараджу Рамнарайна, и вы не должны его прогонять, но вы можете проверить счета сами”. Мне это не понравилось, но, тем не менее, на следующий день он прислал его ко мне, против моей воли, вместе с мистером Уоттсом*
*Хью Уоттс - сын Уоттса, который вел секретные переговоры с Мир Джафаром перед Плесси. Его мать была известной леди из Калькутты, позже прозванной, как Бегум Джонсон.
С этого дня и до настоящего мига, он (Рамнарайн) тратил время на хождение туда и обратно и копался в бумагах, но не дал даже каури и не послал ни единой рупии в казну; и хотя я жаловался, никто не желал меня слушать или возместить мне горе. Как только я приехал сюда, английские сипаи расположились у городских ворот и не позволяют моим людям входить и выходить. Мистер Макгвайр был чем-то раздражен, я ходил к нему на факторию, и оттуда - к полковнику, там мне удалось присесть и побеседовать. Он объявил, что во вторник, двенадцатого зеккада, я должен идти к Келле и в пятницу, пятнадцатого, распорядиться прочесть Кутб и чтобы сикхи одержали победу во имя Его Превосходительства. На это я согласился и вернулся домой.
Когда мои офицеры услышали, что я намереваюсь выступить к Келле, они продемонстрировали, что у каждого из них нашлась особая причина прийти ко мне - положить свои прошения и петиции передо мной; и пока сипаи не сняты, они не могли спокойно пройти туда и обратно; а ведь, когда в Килле погибли Мир Магомед Джаффар Алли Каун и Нафир-ул-Мулк, никаких сипаев перед городскими воротами не было, и потому пока их не снимут, нет возможности ходить мимо; кроме того, я считаю, что сипаи - люди низкого происхождения - часто препятствуют тем, кто облечен властью, и наставляют на них ружья, а так как большинство моих людей горды и надменны, подобные споры могут разрастись в беспокойства; поэтому я написал письмо полковнику с просьбой убрать сипаев от ворот, и только тогда я войду в Келлу. После того, как он получил это письмо, в котором было не больше, чем я рассказываю здесь, полковник разозлился и забылся настолько, что сказал, что посадит вновь падишаха, и заявил присутствующему при этом Голам Али Кауну, что он не снимет стражу от ворот, и если мне нужно, то пускай я шлю свои войска и снимаю их сам.
С того дня, как полковник приехал сюда, он объявил мне, что я должен принимать все, что он сочтет нужным посоветовать, и, кроме того, он говорил в личной беседе и в сообщениях, что приносили мистер Уоттс и шейх Кумауль, следующее:
“Я должен назначить Нундкумара в Фоджидари*, что в Хугли, дать власть над Пурни сыну Али Кули Кауна, восстановить Мазаффера Али (кто похитил драгоценности Масир-ол-Мулка на восемь лакхов рупий) на посту земиндара Карракпура, восстановить Камгур Кауна на земиндари Радшай и Динагепур, чтобы удовлетворить его”**.
*Фоджидари (Фаусдари) - место индийского властителя в большом районе Чукла
** На эти обвинения Кут ответил следующее (семнадцатого июля 1761): “В дальнейшем наваб обвинил меня в стремлении принудить его уладить неприятности с Комгар Кауном и Раджой Карракпура. Я заявляю, я никогда не упоминал ему о них в каком-либо ином свете, чем этот: если он не может по каким-то причинам захватить их, пусть договаривается с ними; и, в особенности, я отказывался принимать их вакилов и никогда не вел с ними переписки, если не считать тех двух писем, которые я написал по желанию наваба, и их копии переданы президенту.
Что касается людей из Динагепура, сыновья последнего раджи (чью землю отнял наваб, после того как взял нуззур в десять лакхов рупий) подали мне прошение с просьбой, чтобы я поговорил с навабом об их интересах, и передали прошение для наваба, которое я целиком изложил в этом деле.
Если говорить о Радже Радшая, то мистер Бэтсон желал, чтобы я приложил усилия, и мы с навабом служили бы ему, потому что он разорен Ройройаном, и его земля ему больше не принадлежит. Я в точности передал это ему, и с той поры этому несчастному старику (ему около семидесяти лет) связали пятки и чуть ли не до смерти забили раттановыми палками. Этот чудовищный в своей жестокости поступок не был сочтен достаточным, и старика посадили в кандалы, да так и оставили, пока мистер Бэтсон из человеколюбия с трудом для своих интересов добился его освобождения из оков; но несчастный старик все еще томится в тюрьме.
Что до Мирзы Келли Али, я никогда не упоминал его навабу, и никто не мог сделать этого по моему приказу. Единственный человек, кто заинтересовал меня, это несчастный брат Мир Джафара, с которым я некогда был знаком и кого я нашел на своем пути в Патну у Раджемана - голодающим, вместе со его большой семьей. Я умолял наваба что-нибудь сделать для него, и он приказал давать ему тысячу рупий в месяц, в основном, по ходатайству Раджбуллуба; он, по моей просьбе, преследовал свои интересы в этом случае, но несчастному это нисколько не помогло, он до сих пор не получил ни единой рупии.
Что до сообщения с разглагольствованиями о том, что Фуджидар Хугли потерян, то мистер Уоттс упомянул в приватной беседе с Раджбуллубом, будто если наваб отдаст этот пост Нундкомару, то это обяжет некоторых джентльменов, чья дружба может ему пригодиться, и это в действительности было намеком со стороны, дружественной навабу”.
В примечаниях Ванситтарт говорит, что старик, чьи страдания описывает Кут, не был Раджой Радшая, но был диваном Рани. “Эта страна, - добавляет он, - (богатейшая в Бенгале) находилась под инспекцией офицеров Дурбара в подчинении Джаффара Али Кауна, кто занимался сбором денег вместе с диваном. В том же состоянии все осталось сейчас”. Для удобства обычного читателя стоит пояснить, что Ройройан - звание высшего должностного лица, который подчинялся навабу - дивану или главному налоговому офицеру провинции.
Поэтому я желал, чтобы полковник назначил муттаседи*, чтобы проверить итоги моего восьмимесячного правления и освободил меня, но он не стал этого слушать. Все мои надежды зиждутся на вашей дружбе и на нерушимость ваших обещаний. Я нахожу одно лишь утешение среди моих нынешних страданий: надежда, что я нахожусь под защитой вашего слова, и оно хранит меня, без этого невозможно было бы выжить. Я чаял надежду, что с налогов в провинции я смогу заплатить свой долг Компании и пополнить свою армию, но до сих пор ничего не сделано; я со страхом жду, что сипаи соберутся, как это было при Мир Джафаре Али Кауне, и начнут угрожать моей жизни, и принесут позор, и растопчут честь моей семьи. За восемь месяцев моего правления я едва мог улучить момент, чтобы выпить глоток воды. У меня не было времени поесть или насладиться сном. Четыре месяца, пока я здесь, наполнены бедами, и у меня нет иного счастья, кроме как доверие, которое я питаю к вашей дружбе. Мой позор и бесчестие велики, и мне некому пожаловаться, кроме вас; я надеюсь, что вы вскорости напишете мне письмо с советами, как я могу выпутаться из этих трудностей и восстановить свое доброе имя и уважение. Господь свидетель, я пережил каждую мелочь, о которой пишу, и мистер МакГвайр ознакомлен со всеми обстоятельствами. Мне так жаль, что вы, мой покровитель и доверенный соучастник моих сожалений, находитесь сейчас так далеко, и так много времени уходит на то, чтобы написать, отправить и получить письмо. Начались дожди, и дневная плата сипаям возросла. Дела в стране ежедневно становятся все хуже, и каждый вклад делает мою жизнь обузой мне; мои надежды на вашу благосклонность; и ради Бога не медлите с ответом, иначе дела мои рухнут. Теперь остается, чтобы вы, обеспокоенный моим благополучием, приехали сюда или послали за мной, чтобы я поведал вам свои горести.
Почти все кончено, и плачевное положение моих дел в этом месте заставляет меня отчаиваться. Я написал вам о каждой подробности, я уповаю на ваше милосердие, что вы рассмотрите каждое слово и быстро рассеете мои жалобы.
Много стремных имен, но какой же Мир Касим лизоблюд!
читать дальшеВанситтарт говорит в своем “Повествовании” (1766) о “пренебрежении майора к набобу при этой встрече”, но в письме Выборного Комитета (в нем состояли Ванситтарт, Эмьетт, Эллис и Самнер), помимо сожаления об отсутствии взаимопонимания между майором и навабом, осуждался отзыв последним Рамнарайна и Раджбуллуба - “крайне неразумный поступок и заслуживает порицания”. Несмотря на утверждение, что “расположение войск и определение всех военных задач должно проводиться вместе с нашим командующим офицером”, комитет при этом постановил, что “во всем необходимо уважать уклад страны и не забывать о сборе доходов”, потому майор, вынужденный принимать срочные решения (т.е. о безопасности войск), должен подчиняться навабу. “Мы полагаем, - добавили они, - разница достаточно понятна, и льстим себе, что больше по этому поводу не возникнет никаких споров”. В этом ожидании им пришлось трагично и полностью обмануться.
Несколько недель спустя после встречи в Бикунпуре, полковник Кут прибыл в Калькутту, и двадцать второго апреля он принял командование войсками в Патне. Его инструкции Выборного Комитета, присланные днем раньше, следует читать так:
“Майор Карнак сообщил нам, что между набабом и Рамнарайном есть разногласия насчет провинции Патна. Мы надеемся, что их можно разумно и дружелюбно уладить, и просим вас, чтобы вы помогли в этом вопросе всем, чем можете. Так как Рамнарайн выказывает поразительную верность Компании и получил от полковника Клайва особые гарантии защиты его личности, судьбы и власти, мы советуем вам охранять его от всех попыток давления или несправедливостей, и более того, сохранить для него место в правительстве Патны, если он все еще заинтересован там оставаться. Нам не нужно добавлять, что для всех сторон будет гораздо лучше, если при этом вы наглядно покажете набобу долг, в котором мы оказались перед Рамнарайном, и предотвратите этим необходимость применения силы”.
Восьмого мая Карнак, после прибытия Кута, написал Выборному Комитету о своем желании вернуться в Калькутту и отправиться в Англию, но, встретившись с Кутом, майор обнаружил, что их взгляды совпадают, и его отъезд отложился. Я постараюсь быстро, как только могу, перечислить события, случившиеся между приездом Кута и снятием Кута и Карнака. Однако довольно важно заметить, что Макгвайр, глава Компании в Патне, почти не имел никакого влияния на важные события, но его симпатии были полностью на стороне наваба. Пропустим множество не слишком важных материалов и перейдем к письму наваба к губернатору от шестнадцатого июня 1761.
“С тех пор, как прибыл полковник Кут, в соответствии с вашими указаниями, почитая его волю выше моих собственных интересов и принимая во внимание нашу взаимную дружбу, я никогда не испытывал такого недостатка в согласии и мире, как сеййчас. После его прибытия сюда, он обратился ко мне в следующей манере, ведомый интересом к Королевским делам, что “пока он остается здесь, я должен ежемесячно давать ему лакх рупий на расходы, а когда он отправится в Дели, мне придется дать ему несколько отрядов и двенадцать лакхов”. Я был вынужден принять эти условия для удовлетворения полковника, и я пошел к Его Превосходительству и сказал ему: пусть я буду ответственным, но он не должен их требовать. После этого полковник заставил меня заплатить еще пятьдесят тысяч рупий, сверх того, что я уже отдал ему. Тем не менее, покорный желанию полковника, я дал ему обговоренную сумму при помощи махараджи Рамнарайна, кроме заплаченной ранее. Его Превосходительство не стал оставаться здесь и устремился в Дели, и теперь где-то в пути. Когда он готовился к отправлению, я поговорил с полковником, беспокоясь о суннудах (*подарках (хинд.), здесь - знаках власти), но он был недоволен и воспрепятстовал мне возражать. Я оказался перед необходимостью закрыть глаза ради его удовлетворения и уступил ему, не собираясь поддаваться вновь. Рой Шитаброй, назначенный Его Превосходительством заниматься делами, связанными с негоциацией, все время стремится все запутать. Я часто высказывал полковнику желание уволить этого человека, как подстрекателя, и назначить на его место другого, но полковник ко мне не прислушивался. С тех самых пор, как он приехал сюда, и вплоть до нынешнего мгновения, я прислушивался к его словам и почитал их величайшей важностью, чтобы установить дружбу между нами и добиться его расположения. По правилам дружбы я соблюдал все обычаи и условия, стараясь развлечь, накормить и наносить обоюдные визиты, соблюдал более внимательно и сердечно, чем по отношению к кому-либо прежде. Я старался угодить ему во всем, ублаготворить его и добиться взаимодействия; но несмотря на все, он не оценил ничего, что я ему предлагал. Согласно тому, что вы написали мне о делах махараджи Рамнарайна, я поговорил с полковником, и, по его рекомендациям, назначил махараджу Раджбуллуба проверить счета. Голам Али Каун и вышеупомянутый махараджа ходили до Келлы и обратно пятнадцать или шестнадцать дней вместе, но Рамнарайн не дал им ни единой бумаги, ни сопровождающего писца. После ко мне явился полковник и сказал: “Мы, европейцы, не понимаем, как вы ведете здесь расчеты, я пошлю к вам махараджу Рамнарайна, и вы не должны его прогонять, но вы можете проверить счета сами”. Мне это не понравилось, но, тем не менее, на следующий день он прислал его ко мне, против моей воли, вместе с мистером Уоттсом*
*Хью Уоттс - сын Уоттса, который вел секретные переговоры с Мир Джафаром перед Плесси. Его мать была известной леди из Калькутты, позже прозванной, как Бегум Джонсон.
С этого дня и до настоящего мига, он (Рамнарайн) тратил время на хождение туда и обратно и копался в бумагах, но не дал даже каури и не послал ни единой рупии в казну; и хотя я жаловался, никто не желал меня слушать или возместить мне горе. Как только я приехал сюда, английские сипаи расположились у городских ворот и не позволяют моим людям входить и выходить. Мистер Макгвайр был чем-то раздражен, я ходил к нему на факторию, и оттуда - к полковнику, там мне удалось присесть и побеседовать. Он объявил, что во вторник, двенадцатого зеккада, я должен идти к Келле и в пятницу, пятнадцатого, распорядиться прочесть Кутб и чтобы сикхи одержали победу во имя Его Превосходительства. На это я согласился и вернулся домой.
Когда мои офицеры услышали, что я намереваюсь выступить к Келле, они продемонстрировали, что у каждого из них нашлась особая причина прийти ко мне - положить свои прошения и петиции передо мной; и пока сипаи не сняты, они не могли спокойно пройти туда и обратно; а ведь, когда в Килле погибли Мир Магомед Джаффар Алли Каун и Нафир-ул-Мулк, никаких сипаев перед городскими воротами не было, и потому пока их не снимут, нет возможности ходить мимо; кроме того, я считаю, что сипаи - люди низкого происхождения - часто препятствуют тем, кто облечен властью, и наставляют на них ружья, а так как большинство моих людей горды и надменны, подобные споры могут разрастись в беспокойства; поэтому я написал письмо полковнику с просьбой убрать сипаев от ворот, и только тогда я войду в Келлу. После того, как он получил это письмо, в котором было не больше, чем я рассказываю здесь, полковник разозлился и забылся настолько, что сказал, что посадит вновь падишаха, и заявил присутствующему при этом Голам Али Кауну, что он не снимет стражу от ворот, и если мне нужно, то пускай я шлю свои войска и снимаю их сам.
С того дня, как полковник приехал сюда, он объявил мне, что я должен принимать все, что он сочтет нужным посоветовать, и, кроме того, он говорил в личной беседе и в сообщениях, что приносили мистер Уоттс и шейх Кумауль, следующее:
“Я должен назначить Нундкумара в Фоджидари*, что в Хугли, дать власть над Пурни сыну Али Кули Кауна, восстановить Мазаффера Али (кто похитил драгоценности Масир-ол-Мулка на восемь лакхов рупий) на посту земиндара Карракпура, восстановить Камгур Кауна на земиндари Радшай и Динагепур, чтобы удовлетворить его”**.
*Фоджидари (Фаусдари) - место индийского властителя в большом районе Чукла
** На эти обвинения Кут ответил следующее (семнадцатого июля 1761): “В дальнейшем наваб обвинил меня в стремлении принудить его уладить неприятности с Комгар Кауном и Раджой Карракпура. Я заявляю, я никогда не упоминал ему о них в каком-либо ином свете, чем этот: если он не может по каким-то причинам захватить их, пусть договаривается с ними; и, в особенности, я отказывался принимать их вакилов и никогда не вел с ними переписки, если не считать тех двух писем, которые я написал по желанию наваба, и их копии переданы президенту.
Что касается людей из Динагепура, сыновья последнего раджи (чью землю отнял наваб, после того как взял нуззур в десять лакхов рупий) подали мне прошение с просьбой, чтобы я поговорил с навабом об их интересах, и передали прошение для наваба, которое я целиком изложил в этом деле.
Если говорить о Радже Радшая, то мистер Бэтсон желал, чтобы я приложил усилия, и мы с навабом служили бы ему, потому что он разорен Ройройаном, и его земля ему больше не принадлежит. Я в точности передал это ему, и с той поры этому несчастному старику (ему около семидесяти лет) связали пятки и чуть ли не до смерти забили раттановыми палками. Этот чудовищный в своей жестокости поступок не был сочтен достаточным, и старика посадили в кандалы, да так и оставили, пока мистер Бэтсон из человеколюбия с трудом для своих интересов добился его освобождения из оков; но несчастный старик все еще томится в тюрьме.
Что до Мирзы Келли Али, я никогда не упоминал его навабу, и никто не мог сделать этого по моему приказу. Единственный человек, кто заинтересовал меня, это несчастный брат Мир Джафара, с которым я некогда был знаком и кого я нашел на своем пути в Патну у Раджемана - голодающим, вместе со его большой семьей. Я умолял наваба что-нибудь сделать для него, и он приказал давать ему тысячу рупий в месяц, в основном, по ходатайству Раджбуллуба; он, по моей просьбе, преследовал свои интересы в этом случае, но несчастному это нисколько не помогло, он до сих пор не получил ни единой рупии.
Что до сообщения с разглагольствованиями о том, что Фуджидар Хугли потерян, то мистер Уоттс упомянул в приватной беседе с Раджбуллубом, будто если наваб отдаст этот пост Нундкомару, то это обяжет некоторых джентльменов, чья дружба может ему пригодиться, и это в действительности было намеком со стороны, дружественной навабу”.
В примечаниях Ванситтарт говорит, что старик, чьи страдания описывает Кут, не был Раджой Радшая, но был диваном Рани. “Эта страна, - добавляет он, - (богатейшая в Бенгале) находилась под инспекцией офицеров Дурбара в подчинении Джаффара Али Кауна, кто занимался сбором денег вместе с диваном. В том же состоянии все осталось сейчас”. Для удобства обычного читателя стоит пояснить, что Ройройан - звание высшего должностного лица, который подчинялся навабу - дивану или главному налоговому офицеру провинции.
Поэтому я желал, чтобы полковник назначил муттаседи*, чтобы проверить итоги моего восьмимесячного правления и освободил меня, но он не стал этого слушать. Все мои надежды зиждутся на вашей дружбе и на нерушимость ваших обещаний. Я нахожу одно лишь утешение среди моих нынешних страданий: надежда, что я нахожусь под защитой вашего слова, и оно хранит меня, без этого невозможно было бы выжить. Я чаял надежду, что с налогов в провинции я смогу заплатить свой долг Компании и пополнить свою армию, но до сих пор ничего не сделано; я со страхом жду, что сипаи соберутся, как это было при Мир Джафаре Али Кауне, и начнут угрожать моей жизни, и принесут позор, и растопчут честь моей семьи. За восемь месяцев моего правления я едва мог улучить момент, чтобы выпить глоток воды. У меня не было времени поесть или насладиться сном. Четыре месяца, пока я здесь, наполнены бедами, и у меня нет иного счастья, кроме как доверие, которое я питаю к вашей дружбе. Мой позор и бесчестие велики, и мне некому пожаловаться, кроме вас; я надеюсь, что вы вскорости напишете мне письмо с советами, как я могу выпутаться из этих трудностей и восстановить свое доброе имя и уважение. Господь свидетель, я пережил каждую мелочь, о которой пишу, и мистер МакГвайр ознакомлен со всеми обстоятельствами. Мне так жаль, что вы, мой покровитель и доверенный соучастник моих сожалений, находитесь сейчас так далеко, и так много времени уходит на то, чтобы написать, отправить и получить письмо. Начались дожди, и дневная плата сипаям возросла. Дела в стране ежедневно становятся все хуже, и каждый вклад делает мою жизнь обузой мне; мои надежды на вашу благосклонность; и ради Бога не медлите с ответом, иначе дела мои рухнут. Теперь остается, чтобы вы, обеспокоенный моим благополучием, приехали сюда или послали за мной, чтобы я поведал вам свои горести.
(Собственной рукой наваба)
Почти все кончено, и плачевное положение моих дел в этом месте заставляет меня отчаиваться. Я написал вам о каждой подробности, я уповаю на ваше милосердие, что вы рассмотрите каждое слово и быстро рассеете мои жалобы.
-
-
04.02.2015 в 10:52-
-
04.02.2015 в 11:39