Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Нашла три интересных сборника статей по военно-исторической антропологии от института российской истории РАН.
Военно-историческая антропология - срез "человек и война", рассматриваемый не только с точки зрения истории, но и социологии, психологии и прочем. Времена разные - проблемы одни и те же.
Зачиталась сейчас Щербининым, что-то в голове теперь накуривается про "капитана Курточкина" (Татьяну Маркину, одну из первых женщин, переодевшихся солдатом при Екатерине Второй).
Очень интересные там исследования по первой мировой войне; да и вообще эпохи охвачены совершенно разные. Посмотреть-почитать можно здесь.
Вчера решила посмотреть какой-нибудь немецкий фильм в оригинале. Наткнулась на прошлогодний "Наши матери, наши отцы" о Второй Мировой и не отрывалась от просмотра до трех ночи. Фильм тяжелый, хоть его и пытались сгладить некоторыми чудесными спасениями, и, надо сказать, я редко думала о простых немцах и об их восприятии войны. Многие возмущаются тем, как были показаны поляки, украинцы и русские, но дело в том, что в фильме - это концентрированное выжженное несчастье, и самое главное, что хорошее в них пересиливает. История Лили - христианская история, несмотря ни на что. Шарлотта выдала ее СС, и когда они встретились вновь, Лиля могла бы убить ее - война же, вражеская медсестра! Но она пожалела ее, не запомнила зла ("С кем же мы будем строить новую Германию?"). То же относится и к польскому лидеру партизан: евреев он ненавидел, но все равно помог Виктору спастись, потому что увидел человека, а не абстрактное пятно абстрактно плохой национальности.
До конца надеялась, что выживут все пятеро друзей, и Грету, мечтавшую стать актрисой, не расстреляют в тюрьме, а Фридхельм перестанет быть зверем и вернется к стихам и книгам (самое, наверное, страшное перевоплощение - из человека, который защитил еврейскую девочку от СС, в начале войны, он стал выжженным, безжалостным: вешал партизан, расстреливал и достреливал, но именно он в последний день спас своей жизнью глупых мальчишек из "Гитлерюгенда". Не потому что герой, а потому что понимал, что ему лучше не существовать).
Военно-историческая антропология - срез "человек и война", рассматриваемый не только с точки зрения истории, но и социологии, психологии и прочем. Времена разные - проблемы одни и те же.
Зачиталась сейчас Щербининым, что-то в голове теперь накуривается про "капитана Курточкина" (Татьяну Маркину, одну из первых женщин, переодевшихся солдатом при Екатерине Второй).
Очень интересные там исследования по первой мировой войне; да и вообще эпохи охвачены совершенно разные. Посмотреть-почитать можно здесь.
Вчера решила посмотреть какой-нибудь немецкий фильм в оригинале. Наткнулась на прошлогодний "Наши матери, наши отцы" о Второй Мировой и не отрывалась от просмотра до трех ночи. Фильм тяжелый, хоть его и пытались сгладить некоторыми чудесными спасениями, и, надо сказать, я редко думала о простых немцах и об их восприятии войны. Многие возмущаются тем, как были показаны поляки, украинцы и русские, но дело в том, что в фильме - это концентрированное выжженное несчастье, и самое главное, что хорошее в них пересиливает. История Лили - христианская история, несмотря ни на что. Шарлотта выдала ее СС, и когда они встретились вновь, Лиля могла бы убить ее - война же, вражеская медсестра! Но она пожалела ее, не запомнила зла ("С кем же мы будем строить новую Германию?"). То же относится и к польскому лидеру партизан: евреев он ненавидел, но все равно помог Виктору спастись, потому что увидел человека, а не абстрактное пятно абстрактно плохой национальности.
До конца надеялась, что выживут все пятеро друзей, и Грету, мечтавшую стать актрисой, не расстреляют в тюрьме, а Фридхельм перестанет быть зверем и вернется к стихам и книгам (самое, наверное, страшное перевоплощение - из человека, который защитил еврейскую девочку от СС, в начале войны, он стал выжженным, безжалостным: вешал партизан, расстреливал и достреливал, но именно он в последний день спас своей жизнью глупых мальчишек из "Гитлерюгенда". Не потому что герой, а потому что понимал, что ему лучше не существовать).