Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Я собирался вернуться к дневнику, как только мы вернемся из путешествия по заливу Бока, но не успел, подхваченный вихрем событий и происшествий.
Начать, вероятно, стоит с того, что мы выплыли из Каттаро на небольшом маневренном пакетботе "Сан-Паоло". Капитаном на нем был некий Маттио Тьеполо. Вы спрашиваете, отчего я говорю о нем в прошлом времени? Все просто. Но не стоит забегать вперед...
Каттаро - прекрасный город. Узкие улочки, множество людей: лавочники и коробейники, монахи, солдаты и прекрасные дамы. Вся эта пестрая толпа непрерывно куда-то идет, и смутно знакомый язык, певучий и ладный, льется над этой толпой. Спрятаться можно, только свернув в какой-то закоулок, а в нем - обычно душистый садик из-за каменной стены или небольшой дворовый фонтан. Так мне посчастливилось познакомиться с прекрасной дамой по имени Джиованнина; она кинула мне цветок с балкона, и хоть в этот раз мы не обменялись ни словом, я бережно спрятал его на груди. Впоследствии, я думаю, именно он спас мне жизнь на "Сан-Паоло".
Команда нашего корабля была немногочисленна, ведь нам надо было всего лишь выйти из залива и добраться до небольшого островка, лежащего за мысом Мириште. Беда была в том, что на севере проход контролировали турки, и оттого мы решили пройти южней, держась венецианского берега. Капитан настоял, чтобы мы навестили церковь Богородицы-на-камнях, что стоит на небольшом рукотворном островке (там еще до сих пор видны остовы затопленных кораблей - ведь остров стоит на коралловом рифе, и почти каждый захваченный корабль венецианцы топят именно там). Я не возражал, и когда мы пристали к берегу этого острова, я был буквально поражен тем, насколько красива эта морская церковь снаружи. Конечно, она католическая, но все же, заинтригованный рассказом капитана о том, что в ней хранятся две его серебряные пластины (каждый достаточно состоятельный мореход после передряги на море и возвращения домой оставляет церкви серебряную чеканку с тем, что пострадало в этой передряге), я не удержался заглянуть и внутрь.
Обычные для католиков скамьи здесь расставлены вдоль стен, а над ними на прихожан строго взирает Богородица с шестидесятисеми картин. Мраморный алтарь со святыми Марком и Петром крепится прямо на морском рифе, и, говорят, что желания сбываются, если дотронутся до него. Ведь именно на этом рифе нашли чудотворную икону триста лет назад.
Мы отплыли уже после полудня, перед нами открыли цепи, ограничивающие залив Бока, и мы вышли в узкий пролив. Как я уже упоминал, мы держались южней, и на наше несчастье, как раз на мысе Миришта, обосновались жестокие алжирские пираты. Завидев наш корабль, они рассчитывали на богатую добычу - если не золото на пакетботе, так можно захватить в плен людей. Ветер был против нас, и они быстро догнали "Сан-Паоло". На ломаном итальянском их главный приказал нам сдаваться, но ведь это значило, что все наше путешествие вглубь османской империи - тщетно, да и когда русские люди сдаются? Посоветовавшись с Андреем Павловичем и Александром Христофоровичем, мы решили принять бой. У них было три быстрых фелуки, и на каждой - примерно дюжина человек; нас же была всего дюжина, но...
Один корабль нам удалось потопить (никогда не думал, что в пылу корабельного боя забываешь даже вытереть лицо, при перезарядке пушки), два же других попытались взять нас на абордаж. Им почти это удалось, но вся наша команда состояла из опытных бойцов, и, черт меня возьми, если палуба к концу боя не была мокра от крови. Когда пираты поняли, что им не удалось взять нас наскоком, они предпочли отступить. Андрей Павлович же в пылу боя (он убил по меньшей мере пятерых, но и сам оказался тяжело ранен) чуть было не скакнул за ними на палубу одной из фелук. Когда же они исчезли за горизонтом, мой друг побледнел, и только могучий Александр Христофорович не дал ему упасть. Нам пришлось пристать к первому же острову; уже темнело, и волны грозили затопить нашу шлюпку об огромные камни. Не хочу вспоминать, как мы боролись со стихией - перед глазами стоит один лишь миг, как я нависаю над смуглым, пухлогубым алжирцем, и пропускаю взмах его ножа сбоку. Еще чуть-чуть, и он вошел бы мне прямо в печенку, но этот цветок от Джиованнины падает прямо ему на нос - он недоуменно моргает, и в следующий миг его голова скачет по палубе, прямо под ноги Александру Христофоровичу, который пинает ее в море.
На следующий день мы отсиживались на острове - наш капитан погиб, у нас были тяжелораненные, и наше неотложное задание не могло ждать. Нам повезло, в бухту заходил венецианский фрегат, и под его конвоем, я все же смог отдать донесения доверенному человеку.
Мы вернулись в Каттаро, и следующие несколько дней я провел в безделье и праздности. Так, я купил несколько книг, встретился несколько раз со своей невольной спасительницей, хорошо отоспался и отъелся. Андрей Павлович вскоре оправился от своей раны, и мы решили посмотреть крепость Сан-Джиованни, что возвышается над городом и охраняет его от турок с востока и от пиратов. Идти пришлось по жаре, оттого, что мы встали поздно, и множество лестниц заставили искренне посочувствовать тем венецианским солдатам, которые исправно несут там службу при любой погоде. Если мы - без обмундирования, только с одной саблей - запыхались (особенно тяжко пришлось Андрею Павловичу, но он, сцепив зубы, преодолел все лестницы), то каково приходится им? На вершине я сделал несколько набросков в своей маленькой книжке, и потом вложу их сюда, чтобы оставить на память.
Не могу упомянуть про маленькую радость: Александр Христофорович был счастлив - он собирает конверты от писем, и на местной почте практически задаром отдали ему множество конвертов - с завитушками, с искусно нарисованными животными, с кораблями и видами Каттаро. Но наше безделье длилось недолго - последним приказанием было вновь проникнуть на территорию османов, в наш православный монастырь Острог, известный своими чудесами.
Что ж, несмотря на усталость и ранения, мы вновь пошли. Проводником на этот раз был вновь Мишко, но он повел нас коротким путем, через Цетинье, где были люди, готовые нас скрыть. Переодевшись под местных жителей (это было не так легко - лица у нас очень среднерусские, особенно у Александра Христофоровича, являющего собой настоящего русоволосого богатыря), мы проделали путь, длиной в неделю - туда и обратно.
Я не пожалел, что оказался в Остроге. Это место настолько наполнено святостью, что, когда монахи привели нас поклониться мощам Василия Острожского, я не смог удержаться от слез. По секрету я рассказал об этом Андрею Павловичу, и, после некоторой заминки, он признался мне в том же самом. Странно это, место силы... Никто из нас троих не пожалел о том, что мы преодолели крутую тропу, истратив на нее последние силы - преодолели так, что хотелось опуститься на колени.
Каждый из нас написал имена тех, за чье здоровье надо помолиться, и тех, кто почил в Бозе. Я порадовался, что мой список живых - больше, чем список мертвых, и на всякий случай, кроме родственников, написал и своих друзей, оставшихся на родине, и тех, кто провел эти темные дни рядом со мной. Монахи накормили нас до отвала (я в первый раз попробовал козленка, зажаренного под медным котлом - и это пальчики оближешь!), а затем, после короткой беседы с настоятелем, мы отправились в обратный путь.
Завтра мы отплываем в Венецию, а оттуда нас ведет дорога через Европу, домой, в холодный Петербург. Странно, здесь зреют мандарины, в тени пальм пляшут полуголые девушки с бубенцами, а там - строгие прямые улицы, серо-стальная вода Балтийского моря и бледное небо. Сегодня, на вечерней прогулке с Андреем Павловичем, я нашел огромную ракушку. Думаю, что промозглыми серыми днями я буду слушать шум Адриатики, сидя в библиотеке, глядя на милую темноволосую головку моей любимой Вареньки...
Начать, вероятно, стоит с того, что мы выплыли из Каттаро на небольшом маневренном пакетботе "Сан-Паоло". Капитаном на нем был некий Маттио Тьеполо. Вы спрашиваете, отчего я говорю о нем в прошлом времени? Все просто. Но не стоит забегать вперед...
Каттаро - прекрасный город. Узкие улочки, множество людей: лавочники и коробейники, монахи, солдаты и прекрасные дамы. Вся эта пестрая толпа непрерывно куда-то идет, и смутно знакомый язык, певучий и ладный, льется над этой толпой. Спрятаться можно, только свернув в какой-то закоулок, а в нем - обычно душистый садик из-за каменной стены или небольшой дворовый фонтан. Так мне посчастливилось познакомиться с прекрасной дамой по имени Джиованнина; она кинула мне цветок с балкона, и хоть в этот раз мы не обменялись ни словом, я бережно спрятал его на груди. Впоследствии, я думаю, именно он спас мне жизнь на "Сан-Паоло".
Команда нашего корабля была немногочисленна, ведь нам надо было всего лишь выйти из залива и добраться до небольшого островка, лежащего за мысом Мириште. Беда была в том, что на севере проход контролировали турки, и оттого мы решили пройти южней, держась венецианского берега. Капитан настоял, чтобы мы навестили церковь Богородицы-на-камнях, что стоит на небольшом рукотворном островке (там еще до сих пор видны остовы затопленных кораблей - ведь остров стоит на коралловом рифе, и почти каждый захваченный корабль венецианцы топят именно там). Я не возражал, и когда мы пристали к берегу этого острова, я был буквально поражен тем, насколько красива эта морская церковь снаружи. Конечно, она католическая, но все же, заинтригованный рассказом капитана о том, что в ней хранятся две его серебряные пластины (каждый достаточно состоятельный мореход после передряги на море и возвращения домой оставляет церкви серебряную чеканку с тем, что пострадало в этой передряге), я не удержался заглянуть и внутрь.
Обычные для католиков скамьи здесь расставлены вдоль стен, а над ними на прихожан строго взирает Богородица с шестидесятисеми картин. Мраморный алтарь со святыми Марком и Петром крепится прямо на морском рифе, и, говорят, что желания сбываются, если дотронутся до него. Ведь именно на этом рифе нашли чудотворную икону триста лет назад.
Мы отплыли уже после полудня, перед нами открыли цепи, ограничивающие залив Бока, и мы вышли в узкий пролив. Как я уже упоминал, мы держались южней, и на наше несчастье, как раз на мысе Миришта, обосновались жестокие алжирские пираты. Завидев наш корабль, они рассчитывали на богатую добычу - если не золото на пакетботе, так можно захватить в плен людей. Ветер был против нас, и они быстро догнали "Сан-Паоло". На ломаном итальянском их главный приказал нам сдаваться, но ведь это значило, что все наше путешествие вглубь османской империи - тщетно, да и когда русские люди сдаются? Посоветовавшись с Андреем Павловичем и Александром Христофоровичем, мы решили принять бой. У них было три быстрых фелуки, и на каждой - примерно дюжина человек; нас же была всего дюжина, но...
Один корабль нам удалось потопить (никогда не думал, что в пылу корабельного боя забываешь даже вытереть лицо, при перезарядке пушки), два же других попытались взять нас на абордаж. Им почти это удалось, но вся наша команда состояла из опытных бойцов, и, черт меня возьми, если палуба к концу боя не была мокра от крови. Когда пираты поняли, что им не удалось взять нас наскоком, они предпочли отступить. Андрей Павлович же в пылу боя (он убил по меньшей мере пятерых, но и сам оказался тяжело ранен) чуть было не скакнул за ними на палубу одной из фелук. Когда же они исчезли за горизонтом, мой друг побледнел, и только могучий Александр Христофорович не дал ему упасть. Нам пришлось пристать к первому же острову; уже темнело, и волны грозили затопить нашу шлюпку об огромные камни. Не хочу вспоминать, как мы боролись со стихией - перед глазами стоит один лишь миг, как я нависаю над смуглым, пухлогубым алжирцем, и пропускаю взмах его ножа сбоку. Еще чуть-чуть, и он вошел бы мне прямо в печенку, но этот цветок от Джиованнины падает прямо ему на нос - он недоуменно моргает, и в следующий миг его голова скачет по палубе, прямо под ноги Александру Христофоровичу, который пинает ее в море.
На следующий день мы отсиживались на острове - наш капитан погиб, у нас были тяжелораненные, и наше неотложное задание не могло ждать. Нам повезло, в бухту заходил венецианский фрегат, и под его конвоем, я все же смог отдать донесения доверенному человеку.
Мы вернулись в Каттаро, и следующие несколько дней я провел в безделье и праздности. Так, я купил несколько книг, встретился несколько раз со своей невольной спасительницей, хорошо отоспался и отъелся. Андрей Павлович вскоре оправился от своей раны, и мы решили посмотреть крепость Сан-Джиованни, что возвышается над городом и охраняет его от турок с востока и от пиратов. Идти пришлось по жаре, оттого, что мы встали поздно, и множество лестниц заставили искренне посочувствовать тем венецианским солдатам, которые исправно несут там службу при любой погоде. Если мы - без обмундирования, только с одной саблей - запыхались (особенно тяжко пришлось Андрею Павловичу, но он, сцепив зубы, преодолел все лестницы), то каково приходится им? На вершине я сделал несколько набросков в своей маленькой книжке, и потом вложу их сюда, чтобы оставить на память.
Не могу упомянуть про маленькую радость: Александр Христофорович был счастлив - он собирает конверты от писем, и на местной почте практически задаром отдали ему множество конвертов - с завитушками, с искусно нарисованными животными, с кораблями и видами Каттаро. Но наше безделье длилось недолго - последним приказанием было вновь проникнуть на территорию османов, в наш православный монастырь Острог, известный своими чудесами.
Что ж, несмотря на усталость и ранения, мы вновь пошли. Проводником на этот раз был вновь Мишко, но он повел нас коротким путем, через Цетинье, где были люди, готовые нас скрыть. Переодевшись под местных жителей (это было не так легко - лица у нас очень среднерусские, особенно у Александра Христофоровича, являющего собой настоящего русоволосого богатыря), мы проделали путь, длиной в неделю - туда и обратно.
Я не пожалел, что оказался в Остроге. Это место настолько наполнено святостью, что, когда монахи привели нас поклониться мощам Василия Острожского, я не смог удержаться от слез. По секрету я рассказал об этом Андрею Павловичу, и, после некоторой заминки, он признался мне в том же самом. Странно это, место силы... Никто из нас троих не пожалел о том, что мы преодолели крутую тропу, истратив на нее последние силы - преодолели так, что хотелось опуститься на колени.
Каждый из нас написал имена тех, за чье здоровье надо помолиться, и тех, кто почил в Бозе. Я порадовался, что мой список живых - больше, чем список мертвых, и на всякий случай, кроме родственников, написал и своих друзей, оставшихся на родине, и тех, кто провел эти темные дни рядом со мной. Монахи накормили нас до отвала (я в первый раз попробовал козленка, зажаренного под медным котлом - и это пальчики оближешь!), а затем, после короткой беседы с настоятелем, мы отправились в обратный путь.
Завтра мы отплываем в Венецию, а оттуда нас ведет дорога через Европу, домой, в холодный Петербург. Странно, здесь зреют мандарины, в тени пальм пляшут полуголые девушки с бубенцами, а там - строгие прямые улицы, серо-стальная вода Балтийского моря и бледное небо. Сегодня, на вечерней прогулке с Андреем Павловичем, я нашел огромную ракушку. Думаю, что промозглыми серыми днями я буду слушать шум Адриатики, сидя в библиотеке, глядя на милую темноволосую головку моей любимой Вареньки...
-
-
21.07.2013 в 22:08-
-
21.07.2013 в 22:11А потом Остапа понесло...
-
-
21.07.2013 в 22:14-
-
21.07.2013 в 22:14-
-
21.07.2013 в 22:23Нападение я, конечно, не переживала, но просто не могла не удержаться и не пофантазировать, как человек из XVIII века совершил путешествие в Венецию во время русско-турецкой войны )) Фантазию подстрекала обстановка средневекового города, великолепная природа и истории, на которые земля Монтенегро крайне богата.
Сначала хотела написать с женской точки зрения, но это было бы... странно, хоть обоснуй можно было представить.