В последнее десятилетие XVIII в. прически, как и крой одежды упростились. Исчезли шиньоны, парики, в моду пришла естественность. Увлечение античностью, легкими, прозрачными тканями, потребовало новой косметики. «Благородная женщина должна убегать такого недостатка, как румяные щеки, — поучал один из журналов того времени, „Зритель“. — Сухощавость, бледность, томность — вот ее достоинства». Использование румян, сурьмление бровей стало считаться «дурным тоном», пристрастием представительниц низших сословий, сохранивших «седую древность во всей оригинальности». Действительно, одежда российских крестьянок оставалась традиционной. Как и семь веков назад, непременной частью ее была руба (сорочка), но делать ее стали сшивной. Верхнюю, видную часть, так называемую обнимку (лиф) и рукава кроили из более тонкой материи, а нижнюю, исподнюю — из ткани попроще, например, холстины.
читать дальшеУ ворота тонкую ткань сорочки собирали в сборку, пропуская несколько рядов «вздержек», равно как и рукава у запястья были «весьма морщиновато на руку набранные». Поверх сорочки крестьянок надевали глухой или распашной сарафан, иногда поверх юбки — поневу. Сарафан и юбка были очень длинными, что вместе с продольной орнаментацией или пуговицами сверху донизу способствовало зрительному «вытягиванию» фигуры. Датский посланник Юст Юль в начале XVIII в. верно подметил, что «высокий рост является у них (русских — Н. П.) почетным отличием и одним из условий красоты». Сарафаны шили из домотканины, нарядные — из плотного шелка. Высоко под грудью их подпоясывали. Когда ткань сарафана не хотели мять поясом. то его надевали вниз, под сарафан, на сорочку, что, по сути дела, заменяло бюстгальтер. Сверху на сарафан надевалась нагрудная одежда, по традиции короткая, едва доходившая до пояса — телогрея, душегрея, шугай (с рукавами) или епанечка (без рукавов). Особенно полюбился российским горожанкам шугай, название которого произошло от слова «шугать» — то есть пугать, отгонять: в провинции долго не могли привыкнуть к западной моде. И в городе, и в деревне вовсю носили также накидки, верх которых делался из ткани, а подкладка из меха. Края накидок — отголосок старой традиции — часто опушали мехом. В отличие от традиционных нагрудных одежд, накидки были похожи на западные пелерины, иногда имели даже меховой воротник (епанча). Смешение традиционного вида распашной одежды с элементами европейской моды было хорошо заметно и в появившихся впервые в России XVIII в. салопах (ассалопах). По крою это был род круглого плаща. Верх его, как и в традиционных русских накидках, часто делался атласным или шелковым, низ мог быть просто шерстяным. Салопы шились свободными, широкими, имели прорези для рук и незнакомые традиционной русской одежде капюшоны. Зимой, в морозы, крестьянка или горожанка по-прежнему не могла обойтись без шубки. Крой их мало изменился по сравнению с X-XVII вв. Как и прежде, существовали шубки короткие (до пояса) и до пят, носимые в рукава и в накидку, вседневные (заячьи, беличьи и из других нестойких мехов) и праздничные, которые крыли ярким шелком, преимущественно бирюзового или малинового цвета. К шубам носились очень распространенные в XVIII в. капоры — пришедшие из Германии шапочки, отороченные мехом, или же шапки с тульей, похожей на колпак, которые выгибались набок. В морозы этот наряд дополнялся матерчатыми муфтами, опушенными мехом. Проникновение элементов европейской моды в традиционный русский костюм проявилось вначале в незнатной городской, а затем и в крестьянской среде в появлении платья-костюма, именовавшегося «немецким». Костюм состоял из юбки, кофты и головного платка. Комплекс женской одежды с юбкой не был типичным для России вплоть до второй половины XVIII в. Раньше так могла быть одета лишь иностранка или жительница польско-литовских земель. К 60-70-м гг. XVIII в. кофта с юбкой стала обыденной одеждой многих тысяч жительниц России. Иногда они дополнялись поясным фартуком, тоже заимствованным из Европы. К концу века у обычных кофт стали делаться воротники из другой, более нежной ткани, которая сосбаривалась мелкую складку или представляла собой видоизмененный шарфик. В купеческой среде косынку, шарф, платок или шаль носили на голове, повязывая таким образом, чтобы кончики завязок соединялись надо лбом (так называемая головка). Крестьянки, помимо платка, надевали собственно головной убор, девичий или женский. Дома и на полевых работах крестьянки могли быть в одном повойнике — чепце, закрывавшем волосы. Но «на люди» (на выход, на праздники) поверх него непременно надевались кокошник или кика. Высокие и плоские, обтянутые материей или даже кожей, украшенные бусинами, металлической нитью, стеклярусом, с фатой и без — все они определяли местное своеобразие крестьянского женского костюма. Именно по головному убору можно было догадаться, откуда родом женщина и где живет ее семья — в Тамбове или на Псковщине, в Туле или в Перми. Поверх кокошника или кики в холодное время носили еще и платок, сложенный треугольником. Концы его слегка подвязывали под подбородком (или закалывали брошью). Девушки в деревне по традиции оставляли косы открытыми, вплетая в них ленты, золотые и серебряные нити. На севере принято было заплетать косу с жемчужной «низкой». Обувь крестьянками и небогатыми горожанками тоже носилась традиционная. Россия оставалась «лапотной»: лапти были самой распространенной летней обувью, в которой ходили по грибы, пасли скот, косили траву. Для зимних морозов, осенней и весенней слякоти они были неподходящи.
Поэтому простая кожаная обувь — калиги, поршни — была не менее характерна для женского костюма и оставалась по-прежнему в ходу. Как и раньше, делали ее из целого куска сыромятной кожи, ногу заматывали для тепла полосками ткани, онучами, а обувь подвязывали к ноге ремешками. Зимой в деревне очень практичны были валенки из плотно сваленной шерсти, щетины и конского волоса (из пуда шерстяного войлока получалось 10-12 пар). Разумеется, модницы-горожанки не могли надеть валеную обувь к своим европеизированным платьям. Несмотря на угрозу простудиться, они предпочитали тонкие кожаные сапоги, порой дорогие импортные, не приспособленные к русским холодам, но подходящие по стилю к костюму. Таким образом, XVIII столетие внешне еще более отделило крестьянку от горожанки, а тем более от дворянки. Зажиточные слои города больше ориентировались на Запад. Причем именно женщины, по наблюдениям иностранных путешественников, описавших русский быт того времени, оказались наиболее приверженными «чужестранному модному платью». «Русская женщина, еще недавно грубая и необразованная, так изменилась к лучшему, что теперь мало уступает немкам и француженкам в тонкости обращения и светскости, а иногда даже имеет перед ними преимущества», — писал голштинский дворянин Ф. В. Берхгольц, связывая проникновение в Россию европейской моды и изменение стиля поведения людей. Но российская деревня была настроена к западной моде иронично, порой — враждебно. Народное представление о чужестранных модах дают лубочные картинки XVIII в., производившиеся частными фабриками и отражавшие нехитрый вкус широкой публики. Особым спросом пользовались в простом народе лубки на тему «злой» и «доброй» жены. Первая всегда изображалась в европейском («немецком») платье, вторая — в старинной русской одежде. Разряженные по европейской моде красотки с высокими прическами ассоциировались в народном сознании с бездельем, дурным, капризным характером, отсутствием целомудренной скромности. Устойчивое желание сохранить традиционный стиль в одежде отражало приверженность массы населения России проверенному веками образу жизни. Сближение же и взаимодействие двух тенденций — европейской и традиционной — во внешнем облике россиянок, начавшееся в XVIII в., шло в средних слоях города. Процесс этот развивался медленно, но был необратим.Забыла ссылку указать. Нагуглю - поставлю.