Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
А знаете ли вы, что реверанс появился только после "Черной смерти" в Европе?
Под страхом смертной казни какое-то время было запрещено целовать руки и прикасаться к знатным особам. Кто знает, кто носит в себе чуму?
Я жил за Олдгейт - примерно на полдороге между Олдгейт-Черч и
Уайтчепл-Барз, на левой, то есть северной, стороне улицы; и, так как
зараза не достигла этой части города, наша округа жила довольно спокойно. Но
в другом конце города страх был велик, так что люди побогаче, а особенно
знать и дворянство, жившие в западной части, потянулись из Лондона вместе с
чадами и домочадцами. Это было особенно заметно на Уайтчепле: рядом с
Бродстрит, где я жил, все заполонили фургоны и телеги со всяким
скарбом, а в них женщины, дети, слуги и прочее; потом кареты, где
разместились те, что почище; их сопровождали мужчины на лошадях. И все
торопились вон из города. Затем появились пустые фургоны, телеги, лошади без
седоков и слуги, которые возвращались в город за очередными отъезжающими;
особенно много было мужчин, путешествующих верхом, некоторые в одиночку,
другие в сопровождении слуг, но почти все, сколько можно было судить со
стороны, с багажом для дальней дороги.
То было ужасное, гнетущее зрелище, а так как я был принужден смотреть
на него с утра и до вечера из окна (потому что ничего другого за этой толпой
не было видно), я предался мрачнейшим размышлениям о грядущих несчастьях,
ожидающих город, и о незавидном положении тех, кто в нем останется.
Уайтчепл-Барз, на левой, то есть северной, стороне улицы; и, так как
зараза не достигла этой части города, наша округа жила довольно спокойно. Но
в другом конце города страх был велик, так что люди побогаче, а особенно
знать и дворянство, жившие в западной части, потянулись из Лондона вместе с
чадами и домочадцами. Это было особенно заметно на Уайтчепле: рядом с
Бродстрит, где я жил, все заполонили фургоны и телеги со всяким
скарбом, а в них женщины, дети, слуги и прочее; потом кареты, где
разместились те, что почище; их сопровождали мужчины на лошадях. И все
торопились вон из города. Затем появились пустые фургоны, телеги, лошади без
седоков и слуги, которые возвращались в город за очередными отъезжающими;
особенно много было мужчин, путешествующих верхом, некоторые в одиночку,
другие в сопровождении слуг, но почти все, сколько можно было судить со
стороны, с багажом для дальней дороги.
То было ужасное, гнетущее зрелище, а так как я был принужден смотреть
на него с утра и до вечера из окна (потому что ничего другого за этой толпой
не было видно), я предался мрачнейшим размышлениям о грядущих несчастьях,
ожидающих город, и о незавидном положении тех, кто в нем останется.
Читаю Дефо "Дневник чумного года, содержащий наблюдения и воспоминания о самых замечательных событиях как общественных, так и сугубо личных, произошедших в Лондоне во время последнего великого испытания в 1665 году". Потрясающая книга.