Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Первое, что он почувствовал сквозь сон, - это холод, да такой, что зуб на зуб не попадал. "Одеяло..." - мелькнула спасительная мысль, и, не просыпаясь, Йохан ощупал постель вокруг себя. Под руку все время попадалось что-то колючее, неприятное, прикрытое какой-то грубой тканью вроде дерюги. Оно назойливо лезло, впиваясь во все его тело, словно какой-то шутник набил матрас гвоздями, и юноша попытался отстраниться, откатившись на другой край кровати. Постель оказалась слишком узкой, и сладостный сон был окончательно прерван падением вниз.
- Ох, - пожаловался Йохан холодной земле, прижимаясь к ней щекой, - Что же это за наказание такое?
"Что было вчера?" - спросил он сам себя, перебирая последние воспоминания. Память услужливо подсовывала холодные, презрительные слова Ханне, ее уничтожающий взгляд, тонкую фигуру девушки у окна. Кажется, после этого разговора Йохан отправился выпить в близлежащий паб. И, кажется, он выпил слишком много.
Во рту было горько, и распухший язык царапал небо. Болела голова, в ушах шумело, и дурнота подступала приливами. Молодой человек поднялся на локте, сонно потирая лицо. Ресницы слиплись, точно он плакал во сне, а лицо было покрыто какой-то грязной коркой. Уже всерьез обеспокоившись, Йохан стряхнул с себя остатки сна и широко открыл глаза, стараясь рассмотреть, куда же его занесло?
Он сидел на земляном полу, рядом с соломенным матрасом, больше напоминающим мешок. Сквозь подслеповатое мутное окошко сочился слабый серенький свет, освещая небольшую кривую комнатенку со скошенным потолком. Потухший очаг, глиняный горшок на деревянном столе с каким-то варевом, топор и метла в углу, какие-то пучки засохших трав под потолком. Юноша поднялся, неуверенно держась на ногах, и тут же сел вновь, удивленный тем, что что-то мешало ему привычно двигаться. На нем была надета широкая рубаха, поверх той жилет из овчины и какие-то нелепые штаны, соединенные с носками. Одна штанина была потускневшей зеленой, вторая - выцветшей фиолетовой.
"Ограбили!" - мелькнула паническая мысль, и вслед за ней вторая: - "Где я?"
Йохан подполз к окну и поднялся на ноги, держась за стену. Сквозь мутное стекло он мог разобрать только неясные очертания чего-то темного, и, немного поколебавшись, юноша толкнул створки окна от себя.
Необычайно грязная улица. Серые, кособокие домишки, тесно прилепившиеся друг к другу. Спящая свинья в луже. И столб, к которому цепью была прикована седая, иссохшая старуха. Ни единой машины. Ни одного уличного фонаря.
Комар прожужжал над ухом и спикировал ему на щеку. Йохан машинально прихлопнул его и оцепенел, почувствовав боль. Не сон. Реальность.
- Так, - сказал он сам себе, чувствуя, как его голос дрожит, - Успокаиваемся и думаем что делать. Делов-то.
- Ох, - пожаловался Йохан холодной земле, прижимаясь к ней щекой, - Что же это за наказание такое?
"Что было вчера?" - спросил он сам себя, перебирая последние воспоминания. Память услужливо подсовывала холодные, презрительные слова Ханне, ее уничтожающий взгляд, тонкую фигуру девушки у окна. Кажется, после этого разговора Йохан отправился выпить в близлежащий паб. И, кажется, он выпил слишком много.
Во рту было горько, и распухший язык царапал небо. Болела голова, в ушах шумело, и дурнота подступала приливами. Молодой человек поднялся на локте, сонно потирая лицо. Ресницы слиплись, точно он плакал во сне, а лицо было покрыто какой-то грязной коркой. Уже всерьез обеспокоившись, Йохан стряхнул с себя остатки сна и широко открыл глаза, стараясь рассмотреть, куда же его занесло?
Он сидел на земляном полу, рядом с соломенным матрасом, больше напоминающим мешок. Сквозь подслеповатое мутное окошко сочился слабый серенький свет, освещая небольшую кривую комнатенку со скошенным потолком. Потухший очаг, глиняный горшок на деревянном столе с каким-то варевом, топор и метла в углу, какие-то пучки засохших трав под потолком. Юноша поднялся, неуверенно держась на ногах, и тут же сел вновь, удивленный тем, что что-то мешало ему привычно двигаться. На нем была надета широкая рубаха, поверх той жилет из овчины и какие-то нелепые штаны, соединенные с носками. Одна штанина была потускневшей зеленой, вторая - выцветшей фиолетовой.
"Ограбили!" - мелькнула паническая мысль, и вслед за ней вторая: - "Где я?"
Йохан подполз к окну и поднялся на ноги, держась за стену. Сквозь мутное стекло он мог разобрать только неясные очертания чего-то темного, и, немного поколебавшись, юноша толкнул створки окна от себя.
Необычайно грязная улица. Серые, кособокие домишки, тесно прилепившиеся друг к другу. Спящая свинья в луже. И столб, к которому цепью была прикована седая, иссохшая старуха. Ни единой машины. Ни одного уличного фонаря.
Комар прожужжал над ухом и спикировал ему на щеку. Йохан машинально прихлопнул его и оцепенел, почувствовав боль. Не сон. Реальность.
- Так, - сказал он сам себе, чувствуя, как его голос дрожит, - Успокаиваемся и думаем что делать. Делов-то.