[Quiterie]

Глава четвертая
Эскадра покидает Бомбей и прибывает в Мадрас. Описание Мадраса или форта Святого Георгия. Здания и индийское население. Список некоторых разновидностей слуг в Индии: их названия, жалованье, верованья и занятия. Сведения о нравах и склонностях местных торговцев. Медицинская практика туземных докторов. Способ инокуляции от оспы.

Адмирал Уотсон давно желал еще раз обойти со своей эскадрой Коромандельский берег, но килевание кораблей и их починка заняли так много времени, что наступил декабрь, прежде чем необходимые работы завершились. Однако пятнадцатого числа мы попрощались с губернатором Буршье и джентльменами из совета, а шестнадцатого подняли якорь и взяли курс в открытое море. К счастью, поднялся свежий и сильный ветер, который вскоре пригнал нас к Малабарскому берегу, к юго-восточной точке острова Цейлон. Тринадцатого января 1755 года мы пришли на рейд форта Святого Давида (совершив необычно быстрый для этого времени года переход), и восемнадцатого того же месяца – на рейд Мадраса, где, к нашему удовлетворению, обнаружили стоящим на якоре корабль Его Величества «Кумберленд» коммодора Покока, и восемь дней спустя к нам присоединился «Тигр» капитана Томаса Лэтема, кто отправился из Англии вместе с мистером Пикоком. Здесь мы узнали, что, пока адмирал Уотсон проводил время в Бомбее, между месье Годбе и мистером Сондерсом был заключен договор, который оставался в силе до тех пор, пока не был бы продлен или отвергнут обеими уважаемыми компаниями, и потому, по меньшей мере, восемнадцать месяцев можно было не опасаться вероятности возобновления военных действий в этих краях. За это долгое время французы получили возможность собрать достаточно богатств, чтобы развязать иную войну, поскольку по условленному договору у них осталось немало важных земель - как в карнатикском крае, так и в декканском, - которые они приберегли для себя интригами, и чьи доходы принесли им почти миллион стерлингов, в то время как наши владения ежегодно приносят не более чем такое же количество рупий. Разумеется, все полагали, что это виртуозная игра французских политиков; преимущества, вытекающие из этого договора для Ост-Индской английской компании, напротив, были недоступны пониманию большинства, поскольку каждый знал, что в то время, даже если исключить морские силы, количество наших войск на берегу превосходило французские на тысячу.

Город Мадрас или форт Святого Георгия, на рейде которого мы встали на якорь восемнадцатого января 1755 года, главное поселение, принадлежащее нашей Ост-Индской компании на Коромандельском берегу, и находится между тринадцатым и четырнадцатым градусом северной широты. Он стоит на песчаной и бесплодной земле, и климат здесь столь жарок, что если бы не охлаждающие воздух бризы с моря, жить здесь было бы невозможно. Но, несмотря на подобный недостаток, место это чрезвычайно популярно. Многие из наших земляков, обитающих здесь, чтобы упрочить свой высокий сан среди местных уроженцев, живут поистине с восточным великолепием. Губернатор форта Святого Георгия обладает огромной властью, лишь чуть-чуть уступающей монаршей. Он командует не только этим местом, но и всеми поселениями на Коромандельском берегу. Вместе с советом, что ему подчиняется, он командует армией, управляет чиновниками и назначает на доверительные и оплачиваемые должности. Одним словом, Мадрас настолько важен компании и из-за внутреннего благосостояния, и из-за внешней торговли, которую она ведет, что компания трудится, не покладая рук, и входит в колоссальные расходы, чтобы возвести неприступные, насколько можно, фортификационные сооружения. Форт (основная защитная сила города) построен в виде квадрата с гласисом и крытом переходом, и весь город окружен стеной, на которой расположилось большое количество пушек.

Здания в Мадрасе или городе форта Святого Георгия, где живут одни лишь англичане, радуют глаз и построены в современном европейском стиле, но дома в Черном Городе приникли к земле и плоски кровлей; у некоторых крыша покрыта черепицей, у других – соломой, но ни у первых, ни у вторых нет дымовой трубы. Местные уроженцы обычно готовят еду снаружи, и если им вдруг приходится разводить огонь внутри, что случается весьма редко, то дым выходит сквозь отверстия под крышей, поскольку редко в каком доме есть второй этаж. Так живут торговцы и мастеровые внутри города; но, что до людей сортом похуже, которые обитают в пригородах и в провинции, то им приходится довольствоваться хижинами из каяновых листьев, и те столь низки, что несчастные их обитатели не могут внутри выпрямиться, и всякий раз им приходится заползать внутрь на четвереньках. Однако хоть дом и сад вокруг него, принадлежащие деревенским жителям, редко занимают больше, чем восьмую часть акра земли, вы не часто сможете встретить семью меньше, чем в десять-двенадцать человек, не считая быка и свиньи; так что обитатели этих земель весьма многочисленны.

Обычно индусы весьма сдержаны в еде и питье; они редко употребляют крепкие спиртные напитки, если только те не прописаны им доктором. Чаще всего их еда состоит из вареного риса, порой с кусочком рыбы, баранины или дичи, приправленных карри, как они называют эту приправу, и она очень остра на вкус. Потому-то у меня есть повод думать, что из-за нее они едят с такой сдержанностью. Касты генту никогда не едят говядины, они почитают образ коровы, и у них есть поговорка, что «они скорее отведают мяса своих родителей, чем этого животного». Важным доказательством их воздержанности являются их руки, поскольку, если вам посчастливится дотронуться до их ладони, вы наверняка обнаружите, что они очень холодны даже в полдень самого жаркого дня, в то время как ладони европейцев пылают чрезмерным жаром, возможно, отчасти из-за их невоздержанного образа жизни. Позвольте мне добавить, что индийцы – тихие и безобидные люди, и нам говорили, что дальше от берега они окажутся еще и честными, и искренними. На побережье они используют тысячу хитростей и уловок, чтобы облапошить чужака. Но за это мы можем поблагодарить самих себя, кто первым замарал их невинность и извратил нравы. Возможно, они никогда бы не узнали порока обмана, если б не познакомились вначале с европейцами-мошенниками.

Среди низших каст несчастные женщины делают всю тяжелую работу; они заготавливают фураж для лошадей джентльменов в форте и вынуждены носить его за несколько миль. Похоже, что они шлифуют весь рис для собственных нужд, собирают дрова и коровьи лепешки для растопки, и, поскольку вода у форта солона, ежедневно им приходится проходить милю или две до хорошего колодца и носить на голове большой кувшин воды для нужд джентльменов форта. По утрам я не раз видел вереницу из сорока-пятидесяти женщин, занятых на этой тяжелой работе. Их платье очень похоже на то, что носят женщины в форте Святого Давида; и что до высших каст, то и там, и здесь, одеждой они не отличаются от низших, разве что ткань, которой они обертывают бедра, у первых соткана из лучшего материала, и они обычно прикрывают свои груди шелковым платком. Очень редко можно увидеть какую из женщин, кроме самых низших слоев, поскольку их касты запрещают им останавливаться где-либо ради взглядов чужаков. Конечно, во время наших утренних прогулок мы иногда видели женщин вне своих домов, вышедших ради положительного воздействия свежего воздуха, но стоило им нас завидеть, и они всякий раз убегали, захлопывали и запирали двери. Также мы не могли не отметить, что всякий раз, как представлялась возможность зайти в лавку, наш провожатый давал нам знак чуть-чуть подождать у дверей, пока он не войдет; и он без колебаний признался, что делал это ради того, чтобы успеть очистить дом от женщин.

Многое было сказано в отношении местных слуг: некоторые отзываются о них благосклонно, прочие же в равной степени относятся к ним пренебрежительно. Нанять любого из них стоит невообразимо дешево, но количество слуг, которых вы вынуждены содержать, в конце концов, приводит к значительным расходам. Возможно, это покажется удивительным, хотя и чистая правда, но европейский джентльмен или торговец, занимающийся делами достойными, не может нанять меньше дюжины–пятнадцати слуг; поскольку почти все они принадлежат разным кастам, и высшим не позволено даже прикасаться к занятиям низших. Все они носят тюрбаны; главные слуги обычно одеваются опрятно и чисто, в халат из хорошей хлопковой ткани или муслина, особенно генту, чья вера обязывает к большей чистоте тела; и поэтому перво-наперво по утрам они отправляются на берег реки и моются, а после возносят на берегу молитвы. Если вы спросите, о чем они молятся, то они обязательно ответят: «За хозяина» и «Чтобы Бог даровал хозяину расположение, и хозяин мог бы даровать расположение нам». Они искусны в лукавстве и всегда готовы дать нужный ответ. Мы встретили тысячу им подобных, пока были в Ост-Индии, но следующая история наглядно отображает природную смекалку и здравомыслие туземных слуг.

Случилось так, что один английский офицер, бывший вместе со своим индийским слугой в питейном заведении Куддалора, сильно на него разгневался из-за того, что промелькнуло между ними в беседе. Когда ярость хозяина достигла своего апогея, его уравновешенный слуга хладнокровно растянулся во весь рост на полу, лицом вниз, и заткнул уши руками. Он оставался в таком положении до тех пор, пока бешенство его хозяина не поутихло, и, тогда подползши к его ногам и уважительно склонившись, слуга сухо сказал: «И впрямь хозяин заставил голову его несчастного слуги разболеться; хозяин – очень сильный человек, несчастный слуга – очень слаб. Если хозяин говорит слова ясно, слуга все сделает для своего хозяина; но если хозяин пугает несчастного слугу, то от этого слуга заболевает, а когда слуга заболевает – дела его хозяина не делаются». Офицер в сердцах выругал его, но после некоторого раздумья почувствовал справедливость упрека и отчетливо увидел, что перед тем, как они вновь перейдут к делам, ему придется приспособиться к наставлениям о поведении, которые индус столь искусно и хитроумно ему предложил.

Следующий список нескольких разновидностей индийских слуг, с их названиями, жалованием, верованиями и занятиями, даст ясное представление пытливому читателю об этом предмете.

1. Главный дубаш, церемониальный слуга, который вхож в общество, получает послания и отворяет ваши двери. Еще он ваш переводчик и распоряжается деньгами. За каждую заплаченную и полученную пагоду он получает по фанаму, и по пагоде – за каждую сотню пагод. В этой стране невозможно вести дела без слуги подобного толка, разве что кроме Бомбея, где они не требуются. В Бенгале их называют баньянами, и повсеместно они – веры генту.
2. Мальчик-дубаш*. Он всегда готов помочь вам одеться; он идет сбоку вашего паланкина; он заботится о вашей сабле, шляпе и трости, когда вы посещаете незнакомое место; ждет за вашим стулом во время обеда. Он также исповедует веру генту, и его жалование в Мадрасе – пагода и двадцать один фанам в месяц, в Бенгале – восемь рупий.

*Мальчик – обычное обращение для большинства ваших слуг в Индии, хотя бы им было и шестьдесят лет.

3. Конукопола. Он ведет ваши счета, платит остальным слугам жалованье и помогает дубашу в продаже и покупке. В Бенгале его называют секретарем, и он из касты браминов и веры браминов; платят ему десять рупий в месяц. В Бомбее его величают Пурво, и он исповедует веру генту, ему платят пять рупий в месяц. В Мадрасе – (2 – 9, неразборчиво в оригинале) пагод.
4. Мальчик круглого щита. Он носит циновку или зонт от солнца над вашей головой, чтобы защитить вас от солнечного жара, когда вы выходите из паланкина или гуляете.
5. Пеон. Слуга, который ждет около дома, чтобы отнести записки; и обычно на боку он носит саблю или крис за кушаком, а в руке – ротанг, чтобы держать прочих слуг в подчинении. Еще он ходит перед вашим паланкином с читами или записками, и является вашим телохранителем. Чем больше вы их наймете, тем важнее покажетесь окружающим. Некоторые джентльмены нанимали на службу до сорока пеонов. Все они из воинствующих каст, и в Мадрасе им платят пагоду и двадцать фанамов в месяц, две с половиной рупии в Бенгале и четыре с половиной рупий в Бомбее. В последнем месте их называют сепоями.
6. Мальчик-демар. Его занятие сложно, и занимаются им, в основном, люди из самой низшей касты парий, потому он без колебаний берется за самые лакейские работы. Он чистит ваши туфли, подметает дом, носит воду, сколько понадобится, если только вы не наняли для этого харри или иначе водяную служанку, как иногда их кличут. Однако главное занятие мальчика-демара – бежать с факелом или, иначе говоря, демаром (как следует из названия его должности) перед вашим паланкином в темные ночи.
7. Мальчики Паланкина. Нанимают четырех или порой шестерых, чтобы носить ваш паланкин. Они из низших каст генту во всех наших поселениях. В Бенгале, где их называют носильщиками, жалованье им составляет двенадцать с половиной рупий в месяц, в Бомбее, где их зовут кули паланкина, им дают шестнадцать рупий, и в Мадрасе – шесть пагод и шесть фанамов в месяц.
8. Компидор. Занятие этого слуги – ходить на базар и приносить оттуда различные мелочи, например, фрукты и пр. Он всегда из низшей касты. Его жалование в Бенгале за месяц – две с половиной рупии. В Мадрасе – пагода. В Бомбее компидоров нет.
9. Дерван. Строго говоря, они – привратники, что сидят у ворот и получают вести, записки и т.д. В Бенгале этим занимаются магометане, в Мадрасе – пеоны, а в Бомбее – сепои. В Бенгале их жалование составляет две с половиной рупии в месяц, и примерно столько же в прочих местах.

Это разграничение слуг и поддержание его представляют благоразумие индийского уклада. Поскольку люди по природе своей ленивы и бездеятельны, таким способом каждый человек получает достойную жизнь почти без забот, к чему он и стремится: и, хотя каждый слуга мог бы получать двойное жалование в периоды, когда его хозяин в нем не нуждается, он сознает, что ему всего достаточно, несмотря на нищету, и немедленно садится, довольный жизнью, и выбирает заниматься пустячными делами или спать все свободное время, нежели обогатить свою семью собственным трудом. У таких слуг есть множество уловок, которые они наверняка пустят в ход над новоприбывшим сюда джентльменом, и где двое-трое сговорились сыграть жульническую шутку, они так запутают своего хозяина, что в редких случаях у него получится доискаться до истины*. Носильщики паланкина - искусные притворщики, поскольку они почти всегда жалобно стонут под весом хозяина или хозяйки, как бы те не были легки. Это делается с расчетом вызвать сочувствие к ним, и тем самым получить немного денег – бакси; и они редко терпят неудачу, поскольку лишь немногие европейцы, кто только-только прибыл сюда, не испытывают отвращения к использованию своих собратьев в таком унизительном и, по-видимому, болезненном занятии. После того, как слуги ублажат свои животы, они всякий раз удаляются отдохнуть: на земле, или на окне, или на столе, но чаще всего на песке, который они предпочитают всему остальному, поскольку он хранит солнечный жар прошедшего дня. В целом, у индийских слуг есть и хорошие, и плохие качества; они, как то необходимое зло в Англии, о котором мы говорим: «и вместе с ним жить плохо, и без него невозможно».

*Читатель может ознакомиться с из ряда вон выходящим случаем их темного и запутанного злодейства в великолепной Карнатикской истории Орма, томе первом, на страницах 350-355

Я не могу закончить рассказ о слугах без того, чтобы не поговорить немного о занятии конукополов. Необходимо заметить, что уроженцы этой части Индии имеют весьма смутное представление о бумаге, перьях и чернилах, и потому ведут свои расчеты в каянах, листьях одноименного дерева[1]. Конукополы заняты тем, что ведут отчеты о ваших домашних расходах, платят жалованье прочим слугам и оплачивают счета из лавок. Их всегда можно отличить от прочих слуг по качающимся на боку, как тесак мясника, каяновым листьям. Железный инструмент, которым они делают пометки, содержится в ножнах, подобно ножу. Когда им представится случай записать что-либо, они берут железное перо в правую руку, лист каяна – в левую, на ногте большого пальца левой руки у них нарочно сделана выемка или зазубрина, чтобы закрепить перо, и они с величайшим проворством начинают писать или, скорее даже, гравировать. Таким же образом они быстры в расчетах, но столь искусны, что редко или никогда не объявляют своих вычислений первыми; их изворотливость непостижима, и можно бесконечно подсчитывать уловки и хитрости, которые применяют эти люди. Обычно они спрашивают: «Каким хозяин полагает размер счета?». Если вы называете сумму большую, чем на самом деле, то они тут же вскрикивают: «Очень верно, хозяин.» Но если вы назовете меньшую, что ущемляет их, будьте уверены, что они особо позаботятся о том, чтобы исправить ваше вычисление. Если вам посчастливится разгадать задуманное ими жульничество, то они сошлются на обычаи их страны, поскольку их максима: «Что белый человек позабыл, то Бог отдал туземцу. Хозяин, прости на этот раз! Я – несчастный, глупый человек, что я могу знать? Аба! Я вижу, что хозяин знает лучше. Господь наградил хозяина светлой головой!».
Для лучшего понимания страны, что теперь так интересует Великобританию, я прошу позволения добавить к сведениям, которые я привел об индийских слугах, несколько частностей о природе и духе их ремесел. Торговцы тканями, как их здесь называют, очень редко или вообще не используют ярд или измерения подобного рода, но отмеряют любую вещь в кубитах, что есть расстояние между локтем и кончиком среднего пальца у хорошо сложенного человека, и меряют с такой точностью, что ошибаются в отрезе длиной семьдесят кубитов разве что на четверть ярда. Также в этой части света есть обычай, столь распространенный в провинциальных городках Англии, обязывать портного прийти к вам домой и работать у вас на глазах, но при виде плачевного состояния некоторых его рабочих инструментов, в частности, заржавевших ножниц и как неточно они пригнаны, вы можете подумать, что он не сможет выкроить ими даже накидки; и совершенно также обстоит дело с прочей его утварью; но несмотря на все затруднения, с которыми приходится работать, индийский портной настолько поразительный подражатель, что почти всегда вы будете полностью удовлетворены его работой. Еще более удивительно то, что он никогда не снимает с вас мерок, он лишь попросит «главу дома для глазу», как он говорит, и потому, если говорить о выкройке, которой он будет придерживаться с точностью, мода здесь всегда отличается особой экстравагантностью.

Подобное наблюдение верно и в отношении плотника, кузнеца и прочих ремесленников. Изумительно, как точно они копируют любую вещь, которую вы им дадите, хотя они редко используют больше десятка инструментов, и некоторые из них всегда в очень плохом состоянии. Любую вещь, за которую они берутся, ремесленники делают долго, из-за их упрямства и отсутствия здравомыслия, поскольку они никогда не отходят от старых способов производства, и даже если вы возжелаете рассказать или показать им более скорый способ, они наверняка сошлются на обычаи предков, которые они столь почитают, что неизвестно ни единого случая отклонения от них. Отсюда легко заключить, что они вечно обречены оставаться бедняками. Поэтому, когда бы вы не наняли их, первым делом вам придется развязать им руки посредством задатка, где-то в половину суммы сделки, и кроме этого, если ремесленник, которого вы наняли, нуждается в материалах (что случается очень часто) вам придется отдать вперед три четверти, если не все деньги. Этот обычай часто сопровождается множеством затруднений, и потому для этих хитрых ремесленников нормально ходить от дома к дому и брать деньги, хотя в то же время они не собираются притрагиваться к работе даже пальцем. Ювелир, из-за маленького запаса товара, совершенно в таком же положении, как и прочие соседи, в его лавке нет ни одной вещи, что свидетельствовала бы о его профессии; если вы хотите заказать у него что-то, он тоже попросит посмотреть «для глаза», и вам опять же придется дать ему столько рупий или серебра на плавку, сколько ему понадобится для работы. Однако брадобрей кажется исключением среди прочих местных ремесленников, я имею в виду, что касается состояния его инструментов и бритвенного прибора. Здесь он не странствует по стране, как принято в Англии, с оловянным тазиком на одном боку, с коробкой из-под парика – на другом, с ведром для воды в правой руке, и мешком с пудрой – в левой. Бритье и припудривание в этих краях – два разных занятия. Первое из-за необычных приспособлений более примечательно: когда цирюльник входит в ваш дом, то вы никогда не догадаетесь о его занятии, если не видели его раньше. Всю используемую утварь, как то: восемь-десять бритв, точильный камень, масленка, два кожаных ремня, зеркальце, два-три полотенца, бетель, плод бетелевой пальмы, коробочка с чанамом, мыло и маленький медный тазик, он носит на поясе. Его метод еще более поразителен: он взбивает пену прямо на голове, а не в тазике, который не превосходит размером большой чайной чашки, и бреет мягче, чем мне когда-либо доводилось испытать в Англии.

В целом, хоть индийские ремесленники отнюдь не слабы в прикладных искусствах, все же кажется, что их таланты, увы, невысоки. Во многих отношениях, им, конечно, не превзойти сноровку европейских мастеров, в частности, если требуется особая тщательность. Ими точно овладела скудость духа, при которой тяга к изобретательству ослабевает, но в то же время стоит знать, что в копировании им нет равных, и, похоже, это действительно основное их превосходство.

Умения их докторов весьма посредственны. Мы с мистером Томасом однажды наняли одного из туземных врачей, чтобы составил для нас список лекарств, которые они используют в своей практике. Вместо того он принес множество листьев, растений, древесины, корневищ и прочего, что, по его словам, они используют при изготовлении отваров, и обычный их метод: если не помог один корень, лист или растение, пробовать другие, различных видов. При лихорадках, добавил он, используют перец и прочие возбуждающие субстанции. Мы осведомились, есть ли у них записи о способах лечения, он ответил утвердительно и принес нам большую книгу, сделанную из множества листьев пальмового дерева, где они приводили описание их методов, и часть из них мы после перевели с помощью туземного конукополы. Книга была написана цветистым восточным стилем и начиналась с громких восхвалений Всемогущему за чудесное построение человека, затем продолжалась наблюдением, что человек поделен на две или три сотни тысяч частей: десять тысяч составляли вены, десять – нервы, семнадцать – кровь, определенное количество костей, желчи, лимфы и пр., и пр. И все это приводилось бессистемно и беспорядочно, без истории, болезней или лечения. Мы узнали, что эта книга и есть единственный их письменный источник о врачевании, которому они никогда не учатся, но подобно прочим кастам – сын доктора тоже станет доктором, и так будет из поколения в поколение.

Обычай инокуляции оспы среди местных уроженцев, не часто встречающийся в Ост-Индии, довольно распространен в Бенгале, и способ проведения операций во всех отношениях уникален и отличается от того, что теперь принят в Англии. Как нам с мистером Томасом говорили, они берут немного содержимого из пустулы человека, у кого болезнь протекает благоприятно, и помещают его в склянку или аптекарскую бутыль. Затем они опускают кончик иглы в отобранный материал и делают несколько проколов в круг на мясистой части руки человека, желающего подвергнуться инокуляции. Если это взрослый, то они колют его в обе руки. После того, как сотрут кровь, в то же место втирают еще немного материала и велят больному три раза в день принимать холодные ванны и питаться самыми прохладительными продуктами, которые он только сможет раздобыть, такими, как арбузы, огурцы, рис, вода и пр. Однако как только придет лихорадка, что случается на пятый-седьмой день, больному наказывают оставить купания и холод и питаться молоком и сахаром: лихорадка длится три дня, а потом сходит на нет. На второй день после появления оспин они омывают тело холодной водой, которая заполняет пустулы, и так они делают три последующих дня, два или три раза в день, продолжая принимать молоко и сахар, как предписано. Когда оспины высохнут, больного окропляют розовой водой, а если ее нет, то соком суттамулли, суктапота, калми и корня зеленой куркумы. Если пустулы очень плотные, то больному дают пожевать семена хоан и часто перевязывают листьями банга (это разновидность конопли) самые пораженные места. Обычное дело среди португальцев и некоторых индусов на Малабарском берегу – прикладывать тонкий слой пепла из дерева и коровьего навоза, когда пустула достаточно переменилась; они полагают, что так впитывается оспенный гной, и струп отвалится легче. Они предоставляют природе самой избавиться от смеси выделяемого из пустулы и пепла. Их надежды на исцеление таким образом, кажется, основаны на противогнилостных и впитывающих свойствах пепла. Я оставляю более сведущим судьям решать, разумен ли такой метод, однако обычно большинство пациентов восстанавливается после подобного тошнотворного недуга.

________________________________________
[1] Голубиный горох