Боже мой, как я замерзла! И почему в этих диких землях всегда так холодно? Даже завернувшись в одеяло и, подложив в грелку углей, я дрожу, словно застигнутый врасплох кролик. Как хочется отведать чего-нибудь горячего, но не хочется выходить вниз, чтобы не порождать пустых слухов о том, что кто-то не спит. А самое главное, что этот кто-то - я.
Идея выйти из дома на пороге безлунной ночи была не из лучших, но и бесполезной она не была. В морозном воздухе чувствовалось напряжение, тишина была гнетущей, и хруст свежевыпавшего снега под моими ногами был единственным оглушительным звуком. В городе было пусто, лишь кое-где горели окна, да и то, где-то под самыми крышами. Известное дело, там обычно живут самые бедняки. И им обычно не спится.
На улицах не было никого, или почти никого. Только в тени было какое-то движение, и, честно говоря, если бы не белизна снега, я бы, наверное, заплутала в темноте.
Но я хотела написать не о том.
Когда я была у развалин старого храма, я ходила там, пытаясь найти что-то, что могло бы рассказать о старых временах: рисунок, надпись, что-нибудь еще. Но вместо этого… *большая клякса, и тут почерк меняется* Вместо этого, я увидела тело. Мертвое, безжизненное, припорошенное снегом. Это был юноша – совсем еще молодой. Под снегом его волосы стали совсем белыми, и сначала мне показалось, что у него нет зрачков. Однако, это опять был снег… Он лежал на глазах, превращая лицо в глупую маску. Кровь чернела на снегу, и следы птиц виднелись повсюду. Рядом валялась выпотрошенная сумка – все вокруг было усеяно клочками бумаги, надорванными письмами. Чьи-то слова навеки остались здесь, кто-то не получит вестей из дому, а милый мальчик обречен вечно ждать спасения и вечно мерзнуть в этих снегах.
Признаюсь честно, я так испугалась тогда, что подошла совсем близко, и из-за видения беспощадной смерти, не смогла удержать слез.
Так я и сидела там, глупая-глупая Исет, сидела и плакала на морозе. Как было в какой-то пьесе: «И он обручился с вечной невестой, поклявшись в безрассудной любви». Мои слезы падали на его лицо, и казалось, что они его обжигают. Когда я ушла оттуда, меня мучало ощущение того, что я ничего не могу сделать: ни узнать кто его убил, ни похоронить по человечески. Попробую подбросить записку об этой находке в монастырь. Или отда этому доктору-голландцу, что вчера заходил к нам в Мастерские, заказать пару перчаток. Он найдет его, и уж, наверное, что-то сделают с бедным мальчиком.
Господи…
Попробую прилечь, ибо меня до сих пор трясет.
P.S. Кстати, когда я уходила оттуда, с соседнего дерева поднялась куча галок. Я-то думала, они зимой улетают! Их было так много, что они казались темной тучей на горизонте.
Недобрый знак.