Немножко про морские обычаи на Ройал Нэви.

О тостах.

"Тост" в значении выпить за чье-то здоровье появился в 1709 году. Считается, что тогда впервые сэр Ричард Стил написал некоей леди, что вино будет иметь более изысканный аромат, если его закусывать кусочком пряного тоста из темного хлеба. После этого стало считаться, что если за кого-то пьют, то надо обязательно вино закусывать именно таким тостиком.

Обычно трапеза начиналась с "Тоста Преданности" ("The Loyal Tost"), когда старший офицер объявлял: "За его Величество, короля", и ему отвечали: "За его Величество, короля Георга Третьего". Если внезапно в кают-компании был человек другого верноподаннства, то после английского тоста верности пили за его правителя, а чужестранец в свою очередь объявлял еще один тост за английского короля.

Говорят, что обычай не вставать на корабле во время этого тоста пошел либо от Карла Второго, который стукнулся головой о потолок кают-компании, либо от Георга Четвертого, который рассеянно сказал в ответ: "Господа, ваша верность вне подозрений", либо аж от Уильяма Четвертого, у которого головой стукнулся адмирал. Так или иначе, но вставать там было действительно очень неудобно, если не невозможно. На берегу, тем не менее, все флотские, конечно, вставали.

После Якобитского восстания в 1745 году на стол нельзя было ставить чашу для омывания пальцев, потому что Якобиты, во время королевского тоста, нарочно проносили над ней кружку с вином. Намек на то, что изгнанный король вернется из-за моря.

Тосты на каждый день вроде бы появились тоже примерно в середине восемнадцатого века, установились во время Наполеоновских войн.

В понедельник пили за "Наши корабли в море" ("Our ships at sea").
Во вторник - за "Наших людей" ("Our men").
В среду - за "Нас". Продолжением тоста было: "Если всем остальным плевать на наше богатство" ("Ourselves (as no one else is likely to concern themselves with our welfare)").
В четверг - за "кровавую бойню или время болезни" ("A bloody war or a sickly season").
В пятницу - за "услужливого врага и открытое море" ("A willing foe and sea room").
В субботу - за "Жен и возлюбленных". Продолжением тоста было: "Пусть они никогда не встречаются" ("Sweethearts and wives (may they never meet)").
В воскресенье - за "Тех друзей, кого с нами нет" ("Absent friends").

Еще об этикете.

Назвать в кают-компании кого-то лжецом считалось очень сильным оскорблением.
Нельзя было входить в кают-компанию с оружием.
При входе в кают-компанию или любую каюту офицер должен был снять шляпу.
Нельзя пить в одиночестве, только вместе. Если пьешь в одиночестве - плюешь в душу товарищам.
Нельзя говорить за обедом на иностранном языке, если рядом нет каких-то иностранцев.
Нельзя сказать тост перед "Тостом верности Королю".
Гражданским можно пить воду вместо вина, флотские офицеры верили, что если выпьют воды за чье-то здоровье, то этот человек утонет.
Нельзя чокаться, потому что звон кружек похож на звон похоронного колокола.
Когда женится офицер, он должен пройти под аркой из скрещенных мечей.
Младший офицер всегда заходит первым в лодку или карету и покидает их последним. На сходнях младшие офицеры должны идти впереди старших, на самом корабле - наоборот.

Кстати, моду на татуировки ввели португальцы и французы. Вначале они татуировали на себе крест - типа если похоронят в море, то ритуал все равно будет соблюден.

А вообще об этом и не только, можно почитать на этом сайте: www.hmsrichmond.org/sitemap.htm
Там есть и мануал, как обращаться с пушкой, и словарь морского сленга за 1775 год... Реконструкторы такие реконструкторы. Удивительно милые люди.

@темы: история, XVIII век, всякое морское

---

С утра сегодня гуляли с Дейдре по Питеру.
За два часа успели совершить небольшое паломничество: к козе на Пушкинской, к желтой субмарине, к митьковской кошке, к недорисованному Дали, в двор на Коломенской с совершенно чумовым домом (он мрачен, как крепость, но дворовый фасад у него прекрасен так же, как ужасен второй двор), к лошадкам, в двор с гравицапой, в двор Ангела, в запутанные дворы на улице Достоевского (там, где дом с галереей), к медведям на Часовом заводе, к змеям и Ленину, к псу Гаврюше и во двор Изумрудного города (там спал очень грустный бомж в ковре, совсем рядом со Страшилой). Список, куда попасть не успели на том же пятачке, куда как больше ))
И все-таки люблю свой город нежной любовью, и гулять надо чаще.

@темы: а жизнь продолжается!, влюбленные весенние коты

---

Один мой хороший знакомый с СИ - Александр Зарубин - вчера поделился прекрасным, а именно - книгой "НЕЩАСТНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВАСИЛЬЯ БАРАНЩИКОВА, МЕЩАНИНА НИЖНЕГО НОВГОРОДА, В ТРЕХ ЧАСТЯХ СВЕТА: В АМЕРИКЕ, АЗИИ И ЕВРОПЕ С 1780 ПО 1787 Г."
Совершенно поразительная история о том, как из-за неведомых воров (и будем откровенны - из-за того, что пил с кем не след) несчастный кожевник объехал полсвета, был клеймен, обрезан по мусульманскому обычаю и чудом попал домой.

"В Санкто-Томасе растут еще плоды, называемые кокосовые орехи, кои известны в Санкт-Петербурге, да и всем почти россиянам..."

«Сей остров владения датского: там обучали его ружьем месяцев около двух и производили жалованья в сутки по 12 штиверов 8 датской серебряной монеты, перемешанной с медью, а каждый штивер на российские деньги стоит 2 копейки; по жаркости климата тамошнего нельзя носить другого платья, кроме парусного, и все датские солдаты на острове Санкто-Томас или святого Фомы одеты в парусный мундир. Там будучи приведены к присяге в церкви при коменданте пастором, или священником, все семь человек, то есть один швед и пятеро немцев, а он седьмой, целовали в кирке, или церкви их, вместо Евангелия корабельный флаг нынешнего владеющего Ею Величества Короля Христиана VII с изображением креста Господня; держали же самый тот флаг все семеро за конец, а пастор читал молитвы, по окончании коих к тому кресту приложились; потом отдали в команду офицеру и спросили его, как имя; он сказал, что зовут его Васильем; но не могли начальники сего слова понять и нарекли ему имя Мишель Николаев, так он, Баранщиков, при перекличке по списку с прочими солдатами и отзывался в строю ученье, когда его с теми товарищами обучали ружьем. Сверх жалованья производили печеного хлеба по фунту и литру самого плохого, по их названию шкофта. Оный гораздо хуже нашего российского, да и черен, ибо состоит из произрастания, называемого датчанами платна банана, и варили кофий всякое утро по нарочитой 9 чашке с сахарным песком; банана очень сытна, оную можно есть, кроме сырой, соленую, вареную, печеную и жареную, и дерево сего произрастания подобно несколько видом нашему еловому дереву, а плод оного сырой вкусом как огурец и бывает длиною в пол-аршина, толщиною не более [110] нашего большого огурца, кожа на нем зеленая; дерево же высокое, ровное, и листья аршина в три и так легки, как трава, одним листом можно постлать и одеться: дерево, впрочем, так кропкое 10 что можно большим ножом или солдатским тесаком перерубить не более как с разу по мягкости его: чрез один год опять оно вырастает и при носит плоды.

В Санкто-Томасе растут еще плоды, называемые кокосовые орехи, кои известны в Санкт-Петербурге, да и всем почти россиянам: на каждый день производили всем солдатам по одному ореху, они весьма вкусны, дерево их высоко и очень крепко, высотою как наша большая сосна и растет на полях; жители сего острова собирают с него орехи. Там водятся обезьяны, кои научены и воды в домы носить; с маленьким сосудцем кокосовых орехов посылают на колодцы их, и они исправляют весьма верно свою должность. Дикие обезьяны как скоро примечены будут на дереве кокосовом или близко оного, то обитатели острова Санкто-Томаса приходят к кокосовому дереву и нарочно обезьян пугают, дразнят, мечут в них небольшими камешками; напротив того, обезьяны с дерева кокосова бросают проворно спелые орехи, которые они подбирают; там не более стоит орех двух копеек или штивера: растет еще в Санкто-Томасе сахарный тростник; простолюдины наши думают и называют оный плод сахарным песком и будто есть сего песку целые горы; но плод сей подобен российской траве ангелике 11 или, попросту назвать, борщу или коровнику, которая растет на мокрых местах большею частью, нежели на гористых, и кою малые ребята рвут и, очистивши кожу, едят; а американских природных жителей оного острова и арапов ребята, срезавши сахарную трость, едят и сосут сладость патоки, разрезав на части; взрослые же американцы подрезывают тростник месяца чрез три во всякое время, и он опять вторично вырастает; они его не сеют и не садят, но сам оный вырастает срезанный, из него вяжут пучки и сделана у них машина по русскому названию жемы, коими всю патоку выжимают и варят в котлах медных на огне, а она садится в песок, который они кладут в бочки, сделанные из дерева, привозимого из Дании в досках, а тамошнее дерево не годится, ибо весьма крепко, а особливо самшит, вернебук, или красный сандал, и прочие.

Кофий на оном острове растет в немалом изобилии при морских заливах на деревах небольших, кои подобны нашей сливе или вишне и самой молодой яблоне, [111] величиною не более аршина в два и три. Американцы и арапы, Санкто-Томасские жители, сбирают с сего дерева плоды, постилают под него полотно или худые паруса и дерево трясут легонько; в каждой веточке находится их два зернышка, по почищении коих сушат на солнце и веют по своему обыкновению лопатою, чтоб отстала чешуя, противу ветру; они не садят также и не сеют кофию, но оное там самородное.

Баранщиков никак не мог приобыкнуть к датскому языку и сделался непонятен в учении ружьем, за что хотя его товарищей рекрут часто бивали палками, но он был извиняем и не был бит чрез два месяца вместо чего, однако же, из оного острова променяли его в острова гишпанскою владения Порторико не в дальнем оттуда расстоянии.

В Порторико послан он из Санкто-Томаса на небольшом корабле, куда приехал чрез двое суток, и за него гишпанский генерал, или комендант, подарил датчанам двух арапов.»

Стоит почитать.

@темы: история, XVIII век, Россия при Екатерине Второй

---

И еще немного музыки "со средневековым народным акцентом". На этот раз это немцы с удачной вариацией "Krambambuli" (здесь речь идет о можжевеловом бренди, а песня написана в 1745 году; что интересно, ее переводил и популяризовал в девятнадцатом веке Языков, но результат весьма далек от оригинала), с "И мой сурок со мной" Гете, с вариацией "Фландрия в беде", с черным юмором в "Schockschwere Not" и многим другим. Вообще они забавные, хотя определенная немецкая серьезность присутствует (даже в нарочитой фальшивости кое-каких известных песен).

@темы: влюбленные весенние коты, тень Бога на земле

---

«Солдаты приуныли и помрачнели, а женщины, следовавшие за ними в обозах, бродили по лагерю понурые и зареванные. "Я на войне родилась, - жаловалась одна из них полковому командиру. - У меня нет ни дома, ни друзей, ни родины. Война - это моя жизнь. Что мне теперь делать? Куда пойти?"»

Веджвуд "Тридцатилетняя война"

@темы: история, XVII век

---

Люблю, когда Остапа несет ) На заднем плане все тот же ГГ.

10.02.2015 в 22:50

Пишет  Киб:

Остапа понесло) Еще картинка %) Больше красного!


Эдвард Руки-Ножницы и таджики стену красили... =D

А вообще это ГГ и его дитятко, которое блаженно не в курсе чем занят папочка, но ее стережет.
Дочь крестного отца - да %)

@темы: XVIII век, любовь, которую ты нашел в аду, монолит снов, влюбленные весенние коты

---

И дальше Патна

Это письмо, весьма преувеличенное, как и способ его повествования, и столь небрежное к истине, в конце концов, служит отражением мрачнейших ожиданий наваба.
Хотя Империя Великих Моголов уже давно перестала быть могущественной, все же ее затянувшееся существование на данный момент и много лет спустя превратилось в кольцо, нарисованное на стене, к которой крепилась вся цепь судопроизводства в Индии. Мир Джафар получил Могольский суннуд, но у Мир Касима все еще не было этого документа, такого важного для осуществления власти. Наваб горько жаловался, что полковник стоял на его пути и препятствовал ему получить желанный “суннуд субахдари”.
Назрел кризис. Очевидно, что полковник просил наваба войти в форт и прочесть кутб, чтобы сикхи сражались во имя Его Превосходительства. В письме от пятнадцатого июня наваб сообщил Куту, что он принял окончательное решение подчиниться условиям, но поскольку его “рисалдары и джемадары” негодуют от постоянного пребывания сипаев низшей касты (телингов) перед воротами, они отказались сопровождать его, и поэтому он сам не может войти в Форт. Само письмо и то, каким образом оно было послано, оказались сюрпризом для полковника, и даже больше, когда обнаружилось, что Наваб посоветовался со своими офицерами, и охрана его лагеря удвоилась. В ночь на шестнадцатое, когда “полковник Кут устроил праздник для голландцев и пировал”, а его “стражи расположились вокруг Киллы”, поднялась тревога - возникшая (как утверждал Мир Касим, и МакГвайр поверил ему) из-за происков Рамнарайна - что наваб якобы собирается напасть на город. Будет разумно привести отчеты Кута и Мир Касима о произошедшем в соседних столбцах.

Кут			Мир Касим
Вечером десятого июня, после того, как я получил различные доклады о поведении набоба, я сказал капитану Эйзеру, что я намереваюсь утром нанести набобу визит, чтобы попытаться решить наши проблемы, и за ужином пожелал этому джентльмену распорядиться, чтобы солдаты и мои обычные помощники были готовы выйти, как только рассветет. Около шести часов следующего утра я выехал из своего лагеря к лагерю набоба (он примерно в двух коссах отсюда) с двадцатью четырьмя всадниками-европейцами и ротой сипаев, которых тогда было меньше, чем мне положено, когда я наношу официальные визиты; и я послал вперед мистера Уоттса, чтобы дать знать набобу, что я иду и жду его. Когда я прибыл к его шатрам, уже было около семи. Я узнал, что набоб обвиняет меня, будто я неистово ворвался в его лагерь; но, напротив, я спешился с лошади недалеко от шатра Дурбара, в месте, где я всегда спешиваюсь; и после того, как я увидел мистера Уоттса, я спросил: где же набоб? И он ответил мне, что тот спит в занане*. Так как, благодаря моим тайным осведомителям, у меня был повод подозревать, что намерения набоба оставляли желать лучшего, я спешился и вынул из ольстры пистолеты - для безопасности (я редко отправляюсь в путь с саблей) - но объявил, что не взвел курок, и я подтверждаю, что прошел не дальше шатра Дурбара, где я просидел какое-то время. Когда набоб так и не явился, я приказал капитану Эйзеру отрядить двух солдат, чтобы посмотрели: нет ли войск в задней части шатра, и теперь я заявляю, что никого не было и в зенане. Раз наваб не пришел, то и я отправился назад.			Около полуночи махараджа Рамнарайн собрал своих людей и послал весть полковнику, будто я готовлю свои войска атаковать утром Келлу, и что я не пощажу никого из них. Полковник, попавший в западню, поднял своих людей. Мои хиркарры** уведомили меня об этом, но я не поверил. Этим утром мистер Уоттс вошел в мои личные покои, рядом с зенаной, закричал: “Где наваб?”, но остановился. Сразу после полковник Кут, охваченный превеликой страстью, в сопровождении всадников, пехотинцев и сипаев, с пистолетами на взводе в каждой руке, ворвался с бранью в мой шатер. Так получилось, что я уснул в зенане, и рядом не было ни одного моего стража. Как я могу передать неподобающее поведение полковника, когда он ходил от шатра к шатру с тридцатью пятью всадниками и двумястами сипаями, и спрашивал: где набоб? Он оставил нескольких людей у зенаны и сокровищницы диванов и пошел к четвертому шатру. Евнух сераля и мистер Уоттс не дали ему войти и сказали, что набоб спит, и что это личный шатер зенаны. Полковник вернулся и, когда обошел всю мою армию, и увидел, что каждый безоружен и не готовится к нападению, вернулся назад в Келлу. Этот низкий человек (Рамнарайн) - неблагодарен и неблагонадежен, он замыслил вред: и предполагать, что столь злобный человек не боится гнева Господня и даже позабыл сам себя, значит давать повод для взаимной неприязни.

Когда Магвайр еще не знал версии о произошедшем Кута, он написал Ванситтарту так, комментируя письмо Наваба: “В такой же степени я предвижу нехорошие последствия, раз ваш главнокомандующий получил такие полномочия. Немногие могут вытерпеть потерю хоть малейшей крупицы власти, которой они облечены, и немногие могут нести ее бремя с терпением. Если вы не можете приехать сами, я ведь вижу, что джентльмен из Мадраса не шлет полк, то не отзовете ли вы полковника и не ограничите ли власть майора лишь военными операциями?” Однако совет Калькутты после прочтения писем наваба и МакГвайра добился, чтобы полковник Кут и майор Карнак*** получили распоряжение вернуться в Калькутту, оставив в Патне четыре пехотных роты и два батальона сипаев под командованием капитана Карстерса, и этот офицер должен был действовать исключительно по приказам главы фактории.****

* женский шатер

** вестники

*** Майор Карнак во время этих неприятностей сопровождал Шах-Алама на пути в Дели. “Король”, как англичане называли падишаха, по этому случаю выдвинул предложения диванам трех провинций. Ванситтарт был крайне раздосадован привычкой короля адресовать большинство своей корреспонденции не губернатору и совету, но только совету - такое пренебрежение этикетом Ванситтарт приписывал влиянию майора, желавшему унизить его власть.

**** Власти Калькутты действовали, как только получили письма наваба от шестнадцатого и семнадцатого июля. Письмо полковника Кута к губернатору и совету датировано семнадцатым, и поэтому он протестовал: “Я не первый человек, чьи действия осудили, не выслушав. Потому я не могу не смотреть на это, как на обычную неудачу, преследующую одного меня”. Повествование, том 1, страница 243
Что до неприязни наваба к охране ворот, сипаи были частью его армии, и им был отдан приказ не впускать в город и не выпускать из города никого, принадлежащего его лагерю. Мир Касим открыто сознался в своей неспособности приструнить войска, и Карнаку пришлось пережить неприятные мгновения с плохо обученными солдатами Муршидабада. Полковник выразил желание поставить к воротам кое-кого из личных людей наваба вместе со своими.

5. Эллис становится главой Патны

Раздел VII “Повествования о делах в Бенгале” Ванситтарта почти полностью посвящен попытке отразить с помощью писем Карнака “заносчивость, и самомнение, и стремление извратить каждый приказ губернатора, и поддерживать дух сторонников” последнего. Как мы говорили, майор был весьма воодушевлен оскорблениями властей Совета, высказанные участниками жк, которые не только отстаивали его мнение, но и давали ему аргументы для неуважения их приказов, самостоятельно расписываясь под разногласиями к приказам, вместо того, чтобы запротоколировать их и вынести на общее обсуждение. Однако ясно, что Карнак подозревал, если не был уверен, что губернатор собирается пренебречь обещаниями и снять неприкосновенность Рамнарайна.
В сентябре 1761 прибыли письма из Англии, в которых говорилось, что господа Самнер, МакГвайр и Плейделл должны быть сняты, и вскоре после этого Смит подал в отставку и отправился в Европу. Их места заняли Джон Картер Уоррен Хэстингс, Джонстон и Хэй, а Эллис стал главой Патны, куда он прибыл в середине ноября. Инструкции, выданные новому главе, послужили предметом бурного обсуждения среди членов совета. Хоть они и не упоминали Рамнарайна, было указано, что “злоупотребление защитой слуги от его хозяев” было рассчитано вызвать “лишь только ревность и неприязнь между набобом и Компанией”, и “совершенно противоречит нашим взаимоотношениям с набобом”. Доверенное лицо не должно прямо или косвенно участвовать в любых делах туземного правительства или вместе с людьми, принадлежащими ему, но предоставлять вооруженные силы в распоряжение наваба, когда тот попросит. Некоторые члены Совета верно осудили это предложение, по которому глава Патны был лишен права свободно решать какими делами будут заниматься английские войска. Хэстингс, при полной поддержке губернатора, придерживался мнения, что хоть у Главы и не будет такого права, но все же он может докладывать совету, предполагать, куда понадобятся наши войска, будет “вредно для английского характера”. Карнак полагал, что Эллису нужно дать дозволение принимать решения самому. Эмьетт думал, что внесенное предложение бесчестит вышестоящих, унижает совет и есть невиданный случай со времени главенствования мистера МакГвайра, и с этим мнением соглашался Кут.
С прибытием Эллиса в Патну споры между местными царьками возросли в таком количестве, что бесмысленно останавливаться на каждом из них подробно. Среди самых ранних и очевидных примеров таких споров можно привести арест офицера правительства по имени Мунсерам по жалобе гомасты* английской фактории, арест армянина по имени Коджа Аратум за вмешательство в монополию Компании по торговле селитрой, поиски двух дезертиров в Форте Монгыр. Однако будет более полезно оставить эти детали в стороне и начать обсуждать вопрос, из которого выросло бесконечное число разногласий.

*индийский агент Ост-Индской компании

@темы: история, XVIII век, Патна

---

Хотела выложить продолжение Патны для упоротых, но перечитала и решила, что это лучше оставить на завтрашний день. Вкратце, меня очень позабавили два изложения одного и того же события - как Эйре Кут навестил Мир Касима в его лагере - из письма Кута и из письма наваба. Двадцать четыре всадника легким движением руки превращаются в почти сорок, сотня сипаев в две, а сам полковник вместо того, чтобы сидеть в шатре Дурбара (главном шатре), что следует из его рассказа, мечется по лагерю Мир Касима с оружием и чуть было не врывается в навабский сераль, как клятвенно заверяет сам Мир Касим.

Более носатого англичанина, чем Эйре Кут, я еще, кажется, не видела (хотя родился он в Ирландии).

А на слоне - вон тот упитанный господин - сам наваб Мир Касим.

И еще его портрет, более ранний и, наверное, достоверный:

А еще мне все хотелось рассказать о лондонском деле Сары Малькольм 1733 года, но, кажется, это тоже останется на потом.

@темы: история, XVIII век, Патна

---

Видела вчера замечательную картинку с надписью: "Благословенны будь художники, и писатели, и музыканты, и все странные люди, которые дарят нам вдохновение". На самом деле, здорово, когда есть рядом человек, который на тебя вроде и не похож, но при этом похож во всем. Как так получается - не знаю. Замечательно, что в таком случае нечего делить и нельзя, кажется, поссориться, зато обсуждать какие-то идеи вместе и генерировать что-то интересное - великолепно. Совпадение или нет, но мой лучший друг - мой соционический дуал. Поневоле начинаешь думать, что в этой траве-таки что-то есть ))
К чему это все? К тому, что как-то странно придумался очередной изверт истории, и герой внезапно вышел таким ярким, что я кое-что о нем напишу, а мой лучший друг - его уже таки нарисовал. Время на картинке - примерно 1790 год, а зовут героя - Горацио.

08.02.2015 в 15:53

Пишет  Киб:

Больше непонятных чуваков!))
Ладно, назовем его абстрактно Судья ^^)
Носатый и с птицей...

А вообще я все еще болею и одиннадцатый день на антибиотиках. Кто бы знал, как мне это надоело...

@темы: любовь, которую ты нашел в аду, монолит снов, влюбленные весенние коты

---

Продолжение разборок майора Карнака (теперь с участием полковника Эйре Кута) и Мир Касима.
Много стремных имен, но какой же Мир Касим лизоблюд!

Ванситтарт говорит в своем “Повествовании” (1766) о “пренебрежении майора к набобу при этой встрече”, но в письме Выборного Комитета (в нем состояли Ванситтарт, Эмьетт, Эллис и Самнер), помимо сожаления об отсутствии взаимопонимания между майором и навабом, осуждался отзыв последним Рамнарайна и Раджбуллуба - “крайне неразумный поступок и заслуживает порицания”. Несмотря на утверждение, что “расположение войск и определение всех военных задач должно проводиться вместе с нашим командующим офицером”, комитет при этом постановил, что “во всем необходимо уважать уклад страны и не забывать о сборе доходов”, потому майор, вынужденный принимать срочные решения (т.е. о безопасности войск), должен подчиняться навабу. “Мы полагаем, - добавили они, - разница достаточно понятна, и льстим себе, что больше по этому поводу не возникнет никаких споров”. В этом ожидании им пришлось трагично и полностью обмануться.
Несколько недель спустя после встречи в Бикунпуре, полковник Кут прибыл в Калькутту, и двадцать второго апреля он принял командование войсками в Патне. Его инструкции Выборного Комитета, присланные днем раньше, следует читать так:

“Майор Карнак сообщил нам, что между набабом и Рамнарайном есть разногласия насчет провинции Патна. Мы надеемся, что их можно разумно и дружелюбно уладить, и просим вас, чтобы вы помогли в этом вопросе всем, чем можете. Так как Рамнарайн выказывает поразительную верность Компании и получил от полковника Клайва особые гарантии защиты его личности, судьбы и власти, мы советуем вам охранять его от всех попыток давления или несправедливостей, и более того, сохранить для него место в правительстве Патны, если он все еще заинтересован там оставаться. Нам не нужно добавлять, что для всех сторон будет гораздо лучше, если при этом вы наглядно покажете набобу долг, в котором мы оказались перед Рамнарайном, и предотвратите этим необходимость применения силы”.

Восьмого мая Карнак, после прибытия Кута, написал Выборному Комитету о своем желании вернуться в Калькутту и отправиться в Англию, но, встретившись с Кутом, майор обнаружил, что их взгляды совпадают, и его отъезд отложился. Я постараюсь быстро, как только могу, перечислить события, случившиеся между приездом Кута и снятием Кута и Карнака. Однако довольно важно заметить, что Макгвайр, глава Компании в Патне, почти не имел никакого влияния на важные события, но его симпатии были полностью на стороне наваба. Пропустим множество не слишком важных материалов и перейдем к письму наваба к губернатору от шестнадцатого июня 1761.

“С тех пор, как прибыл полковник Кут, в соответствии с вашими указаниями, почитая его волю выше моих собственных интересов и принимая во внимание нашу взаимную дружбу, я никогда не испытывал такого недостатка в согласии и мире, как сеййчас. После его прибытия сюда, он обратился ко мне в следующей манере, ведомый интересом к Королевским делам, что “пока он остается здесь, я должен ежемесячно давать ему лакх рупий на расходы, а когда он отправится в Дели, мне придется дать ему несколько отрядов и двенадцать лакхов”. Я был вынужден принять эти условия для удовлетворения полковника, и я пошел к Его Превосходительству и сказал ему: пусть я буду ответственным, но он не должен их требовать. После этого полковник заставил меня заплатить еще пятьдесят тысяч рупий, сверх того, что я уже отдал ему. Тем не менее, покорный желанию полковника, я дал ему обговоренную сумму при помощи махараджи Рамнарайна, кроме заплаченной ранее. Его Превосходительство не стал оставаться здесь и устремился в Дели, и теперь где-то в пути. Когда он готовился к отправлению, я поговорил с полковником, беспокоясь о суннудах (*подарках (хинд.), здесь - знаках власти), но он был недоволен и воспрепятстовал мне возражать. Я оказался перед необходимостью закрыть глаза ради его удовлетворения и уступил ему, не собираясь поддаваться вновь. Рой Шитаброй, назначенный Его Превосходительством заниматься делами, связанными с негоциацией, все время стремится все запутать. Я часто высказывал полковнику желание уволить этого человека, как подстрекателя, и назначить на его место другого, но полковник ко мне не прислушивался. С тех самых пор, как он приехал сюда, и вплоть до нынешнего мгновения, я прислушивался к его словам и почитал их величайшей важностью, чтобы установить дружбу между нами и добиться его расположения. По правилам дружбы я соблюдал все обычаи и условия, стараясь развлечь, накормить и наносить обоюдные визиты, соблюдал более внимательно и сердечно, чем по отношению к кому-либо прежде. Я старался угодить ему во всем, ублаготворить его и добиться взаимодействия; но несмотря на все, он не оценил ничего, что я ему предлагал. Согласно тому, что вы написали мне о делах махараджи Рамнарайна, я поговорил с полковником, и, по его рекомендациям, назначил махараджу Раджбуллуба проверить счета. Голам Али Каун и вышеупомянутый махараджа ходили до Келлы и обратно пятнадцать или шестнадцать дней вместе, но Рамнарайн не дал им ни единой бумаги, ни сопровождающего писца. После ко мне явился полковник и сказал: “Мы, европейцы, не понимаем, как вы ведете здесь расчеты, я пошлю к вам махараджу Рамнарайна, и вы не должны его прогонять, но вы можете проверить счета сами”. Мне это не понравилось, но, тем не менее, на следующий день он прислал его ко мне, против моей воли, вместе с мистером Уоттсом*

*Хью Уоттс - сын Уоттса, который вел секретные переговоры с Мир Джафаром перед Плесси. Его мать была известной леди из Калькутты, позже прозванной, как Бегум Джонсон.

С этого дня и до настоящего мига, он (Рамнарайн) тратил время на хождение туда и обратно и копался в бумагах, но не дал даже каури и не послал ни единой рупии в казну; и хотя я жаловался, никто не желал меня слушать или возместить мне горе. Как только я приехал сюда, английские сипаи расположились у городских ворот и не позволяют моим людям входить и выходить. Мистер Макгвайр был чем-то раздражен, я ходил к нему на факторию, и оттуда - к полковнику, там мне удалось присесть и побеседовать. Он объявил, что во вторник, двенадцатого зеккада, я должен идти к Келле и в пятницу, пятнадцатого, распорядиться прочесть Кутб и чтобы сикхи одержали победу во имя Его Превосходительства. На это я согласился и вернулся домой.
Когда мои офицеры услышали, что я намереваюсь выступить к Келле, они продемонстрировали, что у каждого из них нашлась особая причина прийти ко мне - положить свои прошения и петиции передо мной; и пока сипаи не сняты, они не могли спокойно пройти туда и обратно; а ведь, когда в Килле погибли Мир Магомед Джаффар Алли Каун и Нафир-ул-Мулк, никаких сипаев перед городскими воротами не было, и потому пока их не снимут, нет возможности ходить мимо; кроме того, я считаю, что сипаи - люди низкого происхождения - часто препятствуют тем, кто облечен властью, и наставляют на них ружья, а так как большинство моих людей горды и надменны, подобные споры могут разрастись в беспокойства; поэтому я написал письмо полковнику с просьбой убрать сипаев от ворот, и только тогда я войду в Келлу. После того, как он получил это письмо, в котором было не больше, чем я рассказываю здесь, полковник разозлился и забылся настолько, что сказал, что посадит вновь падишаха, и заявил присутствующему при этом Голам Али Кауну, что он не снимет стражу от ворот, и если мне нужно, то пускай я шлю свои войска и снимаю их сам.
С того дня, как полковник приехал сюда, он объявил мне, что я должен принимать все, что он сочтет нужным посоветовать, и, кроме того, он говорил в личной беседе и в сообщениях, что приносили мистер Уоттс и шейх Кумауль, следующее:
“Я должен назначить Нундкумара в Фоджидари*, что в Хугли, дать власть над Пурни сыну Али Кули Кауна, восстановить Мазаффера Али (кто похитил драгоценности Масир-ол-Мулка на восемь лакхов рупий) на посту земиндара Карракпура, восстановить Камгур Кауна на земиндари Радшай и Динагепур, чтобы удовлетворить его”**.

*Фоджидари (Фаусдари) - место индийского властителя в большом районе Чукла

** На эти обвинения Кут ответил следующее (семнадцатого июля 1761): “В дальнейшем наваб обвинил меня в стремлении принудить его уладить неприятности с Комгар Кауном и Раджой Карракпура. Я заявляю, я никогда не упоминал ему о них в каком-либо ином свете, чем этот: если он не может по каким-то причинам захватить их, пусть договаривается с ними; и, в особенности, я отказывался принимать их вакилов и никогда не вел с ними переписки, если не считать тех двух писем, которые я написал по желанию наваба, и их копии переданы президенту.
Что касается людей из Динагепура, сыновья последнего раджи (чью землю отнял наваб, после того как взял нуззур в десять лакхов рупий) подали мне прошение с просьбой, чтобы я поговорил с навабом об их интересах, и передали прошение для наваба, которое я целиком изложил в этом деле.
Если говорить о Радже Радшая, то мистер Бэтсон желал, чтобы я приложил усилия, и мы с навабом служили бы ему, потому что он разорен Ройройаном, и его земля ему больше не принадлежит. Я в точности передал это ему, и с той поры этому несчастному старику (ему около семидесяти лет) связали пятки и чуть ли не до смерти забили раттановыми палками. Этот чудовищный в своей жестокости поступок не был сочтен достаточным, и старика посадили в кандалы, да так и оставили, пока мистер Бэтсон из человеколюбия с трудом для своих интересов добился его освобождения из оков; но несчастный старик все еще томится в тюрьме.
Что до Мирзы Келли Али, я никогда не упоминал его навабу, и никто не мог сделать этого по моему приказу. Единственный человек, кто заинтересовал меня, это несчастный брат Мир Джафара, с которым я некогда был знаком и кого я нашел на своем пути в Патну у Раджемана - голодающим, вместе со его большой семьей. Я умолял наваба что-нибудь сделать для него, и он приказал давать ему тысячу рупий в месяц, в основном, по ходатайству Раджбуллуба; он, по моей просьбе, преследовал свои интересы в этом случае, но несчастному это нисколько не помогло, он до сих пор не получил ни единой рупии.
Что до сообщения с разглагольствованиями о том, что Фуджидар Хугли потерян, то мистер Уоттс упомянул в приватной беседе с Раджбуллубом, будто если наваб отдаст этот пост Нундкомару, то это обяжет некоторых джентльменов, чья дружба может ему пригодиться, и это в действительности было намеком со стороны, дружественной навабу”.
В примечаниях Ванситтарт говорит, что старик, чьи страдания описывает Кут, не был Раджой Радшая, но был диваном Рани. “Эта страна, - добавляет он, - (богатейшая в Бенгале) находилась под инспекцией офицеров Дурбара в подчинении Джаффара Али Кауна, кто занимался сбором денег вместе с диваном. В том же состоянии все осталось сейчас”. Для удобства обычного читателя стоит пояснить, что Ройройан - звание высшего должностного лица, который подчинялся навабу - дивану или главному налоговому офицеру провинции.

Поэтому я желал, чтобы полковник назначил муттаседи*, чтобы проверить итоги моего восьмимесячного правления и освободил меня, но он не стал этого слушать. Все мои надежды зиждутся на вашей дружбе и на нерушимость ваших обещаний. Я нахожу одно лишь утешение среди моих нынешних страданий: надежда, что я нахожусь под защитой вашего слова, и оно хранит меня, без этого невозможно было бы выжить. Я чаял надежду, что с налогов в провинции я смогу заплатить свой долг Компании и пополнить свою армию, но до сих пор ничего не сделано; я со страхом жду, что сипаи соберутся, как это было при Мир Джафаре Али Кауне, и начнут угрожать моей жизни, и принесут позор, и растопчут честь моей семьи. За восемь месяцев моего правления я едва мог улучить момент, чтобы выпить глоток воды. У меня не было времени поесть или насладиться сном. Четыре месяца, пока я здесь, наполнены бедами, и у меня нет иного счастья, кроме как доверие, которое я питаю к вашей дружбе. Мой позор и бесчестие велики, и мне некому пожаловаться, кроме вас; я надеюсь, что вы вскорости напишете мне письмо с советами, как я могу выпутаться из этих трудностей и восстановить свое доброе имя и уважение. Господь свидетель, я пережил каждую мелочь, о которой пишу, и мистер МакГвайр ознакомлен со всеми обстоятельствами. Мне так жаль, что вы, мой покровитель и доверенный соучастник моих сожалений, находитесь сейчас так далеко, и так много времени уходит на то, чтобы написать, отправить и получить письмо. Начались дожди, и дневная плата сипаям возросла. Дела в стране ежедневно становятся все хуже, и каждый вклад делает мою жизнь обузой мне; мои надежды на вашу благосклонность; и ради Бога не медлите с ответом, иначе дела мои рухнут. Теперь остается, чтобы вы, обеспокоенный моим благополучием, приехали сюда или послали за мной, чтобы я поведал вам свои горести.

(Собственной рукой наваба)

Почти все кончено, и плачевное положение моих дел в этом месте заставляет меня отчаиваться. Я написал вам о каждой подробности, я уповаю на ваше милосердие, что вы рассмотрите каждое слово и быстро рассеете мои жалобы.

@темы: история, XVIII век, Патна

---

Чего почти не коснулась мода - это кошельков ))
Во всяком случае, и в восемнадцатом веке они выглядели для нашего современного глаза привычно (если не считать miser purses - чулочных кошельков).
Были и кошельки со знакомой застежкой, например, такие:


Английский вязаный кошелек из музея "Виктории и Альберта"


Еще один английский кошелек


И еще один.

И сумочки, и маленькие кошелечки, затягивающиеся лентой:


Это, кстати, русская работа. Кошелек из музея Метрополитэн


И такой знакомый фасон дамской сумочки; европейский кошелек восемнадцатого века

А вот такие носили состоятельные люди, в них клали и монеты, и театральные билеты, и визитные карточки, и магазинные рекламки, и важные письма


Французский кошелек первой половины восемнадцатого века из музея Метрополитэн

Или люди попроще:

Американский кошелек

А еще были чулочные кошельки (да, эти точно непривычны взгляду), вроде такого:



Или такого:





Еще совершенно чумовой рецепт пудры для лица из книги Феньи Ганн "The Artificial Face".

"Положите лист свинца в горшок с уксусом и оставьте горшок в компостной куче из лошадиного навоза, по меньшей мере, на три недели. Когда свинец размякнет настолько, что будет рассыпаться белыми хлопьями, растолките их в мелкую пудру. Смешайте с водой и дайте порошку высохнуть на солнце. После этого смешайте с нужным количеством парфюма и оттеночной краской".

Кажется, это я реконструировать не готова ))

@темы: история, XVIII век, Искусство

---

"Когда корабли, после долгого путешествия, пристают у Филадельфии, никому не разрешено сходить на берег, кроме тех, кто заплатил за переезд, и тех, у кого есть надежный поручитель; те же люди, кто не в состоянии заплатить, должны оставаться на борту, пока не будут выкуплены и освобождены своими приобретателями. Больным приходится хуже всего, потому что покупатели предпочитают здоровых и платят за них в первую очередь; потому-то больные и увечные часто остаются на борту корабля у самого города две, а то и три недели, и частенько умирают хотя многие из них, если бы могли заплатить и немедленно уйти с корабля, выжили бы и поправили бы здоровье.
Прежде чем я опишу, как велась торговля человеческой плотью, мне нужно упомянуть, сколько стоит путешествие в Филадельфию или Пенсильванию. Кому уже исполнилось десять лет, тот платит за переезд из Роттердама в Филадельфию - десять фунтов или шестьдесят флоринов. Дети - от пяти до десяти лет - платят лишь половину суммы: пять фунтов или тридцать флоринов. Дети до пяти лет едут бесплатно. За эти деньги пассажиров доставляют в Филадельфию, и, пока они в море, кормят, хоть и весьма скудно, как я писал выше.
...
Вот как проводилась торговля людьми на борту: каждый день англичане, голландцы и немцы стекаются на пристань из Филадельфии и прочих мест (некоторые приезжали издалека: путь занимал двадцать, тридцать, сорок часов) и поднимаются на новоприбывший корабль, что привозит и предлагает на продажу людей из Европы, и выбирают из них здоровых, тех, кто подходит для их дел, и заключают сделку, как долго те будут отрабатывать деньги за проезд, и многие из них до сих пор в долгах. Когда они приходят к согласию, выходит так, что взрослые обязываются прослужить два, три, четыре или шесть лет, в зависимости от их возраста и сил, но подростки - от десяти до пятнадцати лет - должны находиться в услужении, пока им не исполнится двадцать один год.
Многие родители торгуют своими детьми точно скотом, потому что если их дети берут долги на себя, родители могут свободно покинуть корабль; но так как родители не знают, куда продали их детей и что за люди их купили, часто выходит так, что такие родители много лет не видят своих детей, если не расстаются навечно, после того, как сойдут с корабля.
Когда у прибывших нет денег, но есть дети до пяти лет, люди не могут освободиться за их счет, и таких детей безвозмездно отдают кому-либо вырастить, и за это они должны служить выкормившему их до двадцати одного года. Дети от пяти лет до десяти, что платят половину суммы, также должны работать до двадцати одного года, и потому они не могут выкупить своих родителей, взяв на себя долги последних. Но дети старше могут взять часть суммы долга родителей на себя.
Если муж заболел, то жена должна взять на себя его долг, и также поступает и муж, если больна жена, и потому она или он служат пять или шесть лет не только за себя, но и за своего больного супруга. Если больны оба, то таких людей отсылают в лечебницу, но не раньше, чем станет ясно, что на них не найдется покупателей. Когда же они встанут на ноги, они должны отработать свой долг или заплатить.
Часто выходит так, что целые семьи: жены, мужья, дети разлучаются после продажи разным покупателям, особенно, если они не могут заплатить хоть что-нибудь за переезд.
Когда муж или жена умирает в море, а корабль уже прошел больше половины пути, выживший должен заплатить долг не только за себя, но и за покойного.
Когда умирают и муж, и жена после половины пройденного пути, их дети, особенно если у них нет денег, должны отвечать за свой переезд и покойных родителей, и находиться в услужении до двадцати одного года. Когда срок истечет, его или ее награждают на прощание новой одеждой, а мужчина, если оговорено, может получить лошадь, жену, корову".

Из записей учителя Готтлиба Миттельбергера о путешествии в Пенсильванию в 1750 году.

Вот и езди так в Америку в поисках счастья.

@темы: история, XVIII век, Колониальная Америка

---

Второй день думаю о Бетшебе Рагглз Спуннер, которая подговорила любовника убить ее мужа.

Произошло это в 1778 году, когда война за Независимость была в самом разгаре, ей было тридцать два, мужу - тридцать семь, любовнику всего лишь шестнадцать. Казалось бы, что в этом, как ни чудовищно звучит, странного? В истории бывали и не такие случаи. Странно то, как все это наложилось на политику и как все не любят думать о последствиях!

Бетшеба была дочерью генерала Тимоти Рагглза, английского генерала, судьи. Ее муж, Джошуа, поддерживал патриотов. Достаток в доме у них был, а вот мира - нет. Уже неизвестно, в чем причина, но факт есть факт.
Эзра Росс, незадачливый любовник, служил под началом генерала Вашингтона, но в 1777 захворал так сильно, что его отправили домой. До дома он не добрался сразу, и его выходили Спунеры. Уже после, на обратном пути, он вернулся отблагодарить их, и Джошуа Спунер так был восхищен его мужеством, что пригласил возвращаться еще и еще. После Саратоги Росс вернулся и стал помощником у Спунера. Вместе они ездили по делам, и уже тогда Бетшеба просила у Росса достать яд, а потом подсыпать ему яд в поездке. К счастью, тогда у Росса ума еще хватило этого не делать.
Пока их не было, Бетшеба приютила в своем доме двух английских солдат, Уильяма Брукса и Джеймса Буканана. Когда муж вернулся домой в полном здравии, для нее это было ударом, а еще одним - то, что он обвинил Брукса и Буканана в краже ложки и выставил их за дверь. Они вернулись через две недели, 1 марта 1778, но на этот раз Джошуа оказался в счастливом неведении, он пил с друзьями в таверне.
В тот же вечер он исчез. Его избили, задушили, ограбили (сняли даже туфли), а тело выбросили в колодец его же дома. Бетшеба отблагодарила убийц деньгами и одеждой, и те не нашли ничего лучшего, кроме как отправиться в обновках в кабак. Ни один из них не заметил, что на пряжках были инициалы бывшего владельца, зато заметили окружающие. Тем временем, Бетшеба подняла тревогу, что ее муж пропал. Его тело быстро нашли, а простые расспросы соседей привели к тому, что всю четверку арестовали.
Всех четверых приговорили к казни. Англичан - без каких-либо возражений, родители Росса и адвокат напирали на то, что Эзра слишком юн и не принимал непосредственного участия в убийстве (он всего лишь держал Спунера), а Бетшеба объявила, что беременна от Росса. По тогдашним законам, если плод шевелился в животе, то казнить женщину было нельзя. Несмотря на то, что несчастную женщину осматривали дважды и засвидетельствовали ее беременность, казнь не отменили.
Последними ее словами были: "Я почти умерла. Надеюсь встретить моих друзей-христиан на небе, и не желаю никому из них оказаться там тем же образом, что и я ". На ступеньки к виселице она поднималась ползком. Трое детей Спунера - Элизабет, Джошуа и Бетшеба - остались сиротами.
А еще странно, что Голливуд ничего об этом не снял.

По: Murdered by His Wife: A History with Documentation of the Joshua Spooner Murder and Execution of His Wife, Bathsheba, Who was Hanged in Worcester, Massachusetts, 2 July 1778. By DEBORAH NAVAS

@темы: история, XVIII век, Война за Независимость

---

«Только очень наивные люди думают, что вымысел враждебен реальности. На самом деле именно благодаря фактам воображение получает толчок и помогает писателю проникнуть в самую суть исторического процесса. Что писатель, работающий на историческом материале, обязан знать факты - для меня очевидно, но я убежден, что он не должен слишком слепо их придерживаться. Его задача показать прошлое во всей его жизненности, а уж как он этого добьется - его дело.
...
Меньше всего я хотел бы умалить работу историков. Значение ее неоспоримо; писатель, пишущий о прошлом, и историк - не соперники. Они соратники. Они делают общее дело, только по-разному. Они реально дают нам чувство истории, чувство драгоценное. Об этом хорошо сказал Пушкин: "Дикость, подлость и невежество не уважают прошедшего, пресмыкаясь пред одним настоящим"».

Чувство истории

По-моему, Константин Георгиевич Паустовский прекрасно сказал.

@темы: XX век, учебное, Искусство

---

Франклин в этом видео неподражаем. Особенно с гитарой.
По-моему, я когда-то его уже постила, но не грех и вспомнить )

@темы: XVIII век, учебное, наркотики против насилия, влюбленные весенние коты, Война за Независимость

---

Думала, откуда появился такой флаг во время войны за Независимость.

Оказывается, зимой 1771-1772 года в Нью-Гэмпшире случился Сосновый бунт. Ну как бунт, скорее, бунтик (добрый английский король запретил своим подданным в колониях рубить сосны выше одного фута; деревья, не подлежащие вырубке, маркировались особым знаком; люди, которые вырубали их незаконно, наказывались; а колонисты еще и платили налог за маркировку).
Так вот, той зимой в Нью-Гэмпшире на местных лесопилках было найдено примерно триста незаконно срубленных сосен, и их владельцев оштрафовали. Платить они не захотели и наняли адвоката, но адвокат сам оказался из маркировщиков и убедил, что платить придется.
Убедил, правда, не всех.
Особо упорные не согласились, и окружный шериф Бенджамин Уайтинг с помощниками приехал их арестовывать. Задержал он главного зачинщика, Эбенезера Маджетта, на следующий же день и выпустил, после того, как Эбенезер пообещал заплатить долги. Пообещать-то он пообещал, но когда приехал домой, дома собрались его друзья и началось бурное обсуждение, что же делать. Кто-то был согласен заплатить, кто-то требовал не поддаваться, и, как часто бывает, последние победили.
Пока шериф спокойно спал в местной таверне, господа под утро отправились туда, перемазались сажей, ворвались в комнату к шерифу и выпороли его, "по удару за каждое найденное дерево". На этом они не успокоились, еще состригли гривы и хвосты лошадям шерифа и помощников, отрезали им уши (лошадям) и отпустили.

На следующий день шериф смог задержать только девятерых из них, и за все эти безобразия с них взыскали штраф в двадцать шиллингов (на эти деньги можно было купить шесть галлонов рома или десять раз очень плотно поужинать).
Наверное, этим примером вдохновлялись в последующем Бостонском чаепитии.

А после войны был очень интересный бунт в Нью-Йорке в 1788 году (восстание против докторов). Хирургов там не очень любили, а к тому времени и гробокопателей ("воскрешающих") развелось немало из-за несовершенства законов (этому поспособствовали журналисты, которые зимой 1788 года печатали статейки на основе слухов, как хирурги издеваются над трупами). Копали, в основном, на негритянском кладбище, и негры же подали петицию, в которой просили разобраться с этим делом. На петицию плюнули - были и другие проблемы, кроме бедняков и чернокожих, но в конце февраля какая-то газетка напечатала, что похитили тело белой женщины.

Непонятно, что послужило толчком (говорили, что какие-то дети играли рядом с госпиталем, и один из практикантов помахал им отрезанной рукой из окна... много чего говорили, но точно никто не знает), но в Нью-Йоркский госпиталь ворвалась толпа и разгромила его. Несчастные доктора сигали из окон, прятались в печных трубах, тем более, что они как раз препарировали кого-то в лаборатории. Немногие остались защищать учебные образцы, но их избили, а коллекцию сожгли, и туда же чуть не кинули несчастных докторов, которых поймали. К счастью для них же, их арестовал подоспевший шериф и посадил в тюрьму.
На следующее утро город сошел с ума, и начались поиски докторов, студентов, трупов. Толпа ворвалась в Колумбийский университет (но там все успели попрятать за ночь), они искали трупы везде - даже в студенческих кроватях. Были разгромлены несколько докторских домов, и дело кончилось тем, что толпа в пять тысяч человек осадила тюрьму, требуя выдать им арестованных вчера. Они забрасывали в окна камни и грязь, студенты и доктора выкидывали их обратно.
Мирные призывы не помогли, ополченцы по приказу губернатора пытались успокоить людей со строим наказом не применять оружие, но когда в барона фон Штойбена прилетел кирпич, а секретарю по иностранным делам чуть не размозжили голову, то уже был открыт огонь. И только после двадцати убитых толпа отступила.
К счастью, газеты перестали публиковать слухи, горожане ежедневно ходили проверять, не разорены могилы, врачи напечатали большое обращение, что никогда не пытались раскапывать трупы в городе (а негритянское кладбище было за его пределами), и дело кончилось тем, что в Нью-Йорке основали "Мертвецкую Стражу", которая патрулировала кладбища по ночам. На этом бессмысленное восстание закончилось.
Только после этого, в 1789, приняли закон о том, чтобы некоторых казненных за отравление, убийство или грабеж отдавали на вскрытие врачам. Однако, этих трупов все равно не хватало, да они и были часто не в том состоянии после казни, и кладбища грабили дальше, вплоть до двадцатого века.

Поздняя картинка безобразия:

Вольный пересказ по материалам Смитсоновского института.

@темы: XVIII век, Война за Независимость, Колониальная Америка

---

Корабли Ост-Индской компании,
по направлению «Бенгальский залив»

1761-1762

Тилбери,
вдизм. 499т, 2 поездка
Владелец – Томас Хант, эсквайр
Капитан Роджер Мэйнваринг.
Первый помощник Джордж Бер
Второй - Джон Малтон
Третий – Клемент Фолл
Четвертый - Уильям Хант
Хирург – Джеймс Дэвис
Казначей – Уильям Кэдмор
Отошел: Портсмут, 5 февраля 1762
Вернулся: Даунс, 8 июля 1763

Клинтон,
вдизм. 499т, 2 поездка
Владелец – Джеймс Халлет, эсквайр
Капитан Натаниэл Смит
Первый помощник Джон Петерс
Второй – Джеймс Брукс
Третий – Мур Калверт
Четвертый - Джордж Макензи
Хирург – Эдвард Уотерсон
Казначей – Ричард Шау
Отошел: Портсмут, 5 февраля 1762
Вернулся: Даунс, 16 декабря 1763

Хардуик,
вдизм. 499т, 3 поездка
Владелец – Джон Халлет, эсквайр
Капитан Брук Сэмсон
Первый помощник Роберт Манро
Второй – Эдвард Лаундес
Третий – Томас Мэсси
Четвертый - Джон Джонсон
Хирург – Кристофер Кинг
Казначей – Томас Мэтьюсон
Отошел: Портсмут, 25 марта 1762
Вернулся: Даунс, 20 августа 1763

Дрейк,
вдизм. 499т, 4 поездка
Владелец – Чарльз Реймонд, эсквайр
Капитан Джон Смит
Первый помощник Джозеф Ричардсон
Второй – Патрик Инглис
Третий – Филип Элиот
Четвертый - Томас Комптон
Хирург – Джеймс Линд
Казначей – Эндрю Томпсон
Отошел: Портсмут, 25 марта 1762
Вернулся: Даунс, 20 августа 1763

Эрл Эшбернхэмский (Earl of Ashburnham)
вдизм. 499т, 1 поездка
Владелец – Джон Халлет, эсквайр
Капитан Томас Пирс
Первый помощник Эдн Уитсмит
Второй – Эдвард Бэк
Третий – Джон Даунс
Четвертый - Джордж Бэкхаус
Хирург – Джон Форбс
Казначей – Томас Хэслар
Отошел: Портсмут, 6 мая 1762
Вернулся: Даунс, 29 апреля 1764

Из книги «A Register of Ships, Employed in the Service of the Honorable the United East India Company, from the Year 1760 to 1810»

www.eicships.info - информация по кораблям Ост-Индской компании.

Список хирургов в Ост-Индии (Бенгал) (1760-1762)

Джеймс Эллис
1758-1759, помощник хирурга на Стритхэме
1759 , ассистент хирурга
1760, энсин
1 октября 1761, сложил военные полномочия, чтобы стать хирургом
25 ноября 1763, второй хирург, Калькутта
12 февраля 1771, главный хирург
Умер 24 декабря 1786 на пути в Англию
Был старшим хирургом под началом майора Адамса, участвовал в битвах при Катве, Гарие, Ундхве Нале, в захвате Мунгира и Патны

Уильям Стюарт
1 апреля 1760 назначен королевским указом
Умер в мае 1763 в Касимбазаре

Клемент Крук
Родился в Вест-Индии на Сен-Китсе. Доктор медицины, Эдинбург, 1753
1 апреля 1760 назначен королевским указом
8 апреля 1762 хирург в Калькутте
6 октября 1763 убит в резне при Патне

Джеймс Уэнсли
(служил на флоте, Бомбей – Бенгал (12 ноября 1760) – Бомбей, 1767)

Джон Дэвидсон
Помощник хирурга, 1760
Март 1762 – хирург в Читтагонг
6 мая 1766 - хирург в Калькутте

Джон Хэм
Помощник хирурга, 1760
1762, хирург в Касимбазаре. Один из пленников войны 1763
Умер пленником в сентябре 1763, Мунгир

Лепаж
Помощник хирурга, 1761, прослужил четыре года

Френсис Рассел (1723)
Хирург в Дакке

Эндрю Уильямс
4 сентября 1761, энсин 84 пехотного
8 августа 1762, лейтенант
27 ноября 1762 Хирург Бенгала, впоследствии - майор-хирург

Генри Харлан
Корабельный врач, затем хирург в Бомбее (1760-1761), разжалован и сослан в Англию, сбежал к Маратхам.
1762 – хирург в Бенгале
Убит в резне при Патне

Шмидт, швейцарец.
Помощник хирурга (1762)
Убит в резне при Патне

По "Roll of the Indian Medical Service 1615-1930" Кроуфорда

@темы: история, XVIII век, Ост-Индия

---

Чуть не сошла с ума, пока пыталась расшифровать в списках кораблей Ост-Индской компании (Благослови вас Господь, мистер Горацио Харди, за любовно составленные списки и за ваше предисловие в кофейне Иерусалим, которое вы писали в 1811 году) пункт назначения "Coast and Bay" (т.е. "Побережье и залив"). Путем долгих логических измышлений удалось узнать, что это Коромандельский берег и Бенгальский залив, а корабли шли в Мадрас (и некоторые, видимо, потом в Бенгал).

@темы: история, XVIII век

---

Вид дачи Безбородко, Сергеев Г.А., 1800 г.

Удивительно, как прочны детские воспоминания - сейчас в этом дворце находится наш районный туберкулезный диспансер, поэтому когда кто-то, уже много позже, заметил, что, мол, перестраивал дворец Кваренги, мою реакцию было не передать словами. Надеюсь, его все-таки отреставрируют (и пусть вернут подземный ход к Неве!)))

@темы: история, XVIII век

---

Разборки майора Карнака и Мир Касима

4. Противостояние политике губернатора со стороны полковника Эйре Кута и майора Карнака

Начало правления Мир Касим Хана казалось многообещающим, и ему удалось достать огромную сумму денег для армии, так что губернатор Калькутты смог переслать два с половиной лакха в Мадрас, и деньги прибыли туда «крайне своевременно для нужд армии перед самым Пондишерри». Между тем, успехи Карнака против Шахзаде и капитана Уайта в подавлении мятежа раджи Беербхума в какой-то степени принесли мир в неспокойную страну. Новой причиной тревожиться стал Рамнарайн, как мы помним, он был возведен в правление Патны смещенным навабом; Рамнарайн не ладил с новым и искал защиты у англичан. Кайо, отправленный в Пондишерри, передал командование войсками в Патне Карнаку, и как бы ни было уязвлено его самолюбие, но Ванситтарт приписывает майору четкое намерение негодовать при любом отклонении от того, что он полагал курсом великого полководца лорда Клайва. Выборный Комитет наказал Кайо распространить защиту на Рамнарайна, если наваб попробует выступить против жизни или чести последнего.

Девятого февраля 1761 Выборный Комитет донес до Карнака следующее:

«Мы верим, что не пришло время издавать приказ, так как, кажется, что нынешний набоб хорошо относится к Рамнарайну», но в то же время комитет подтвердил ранее решение: «приглядывать за бывшими отношениями, чтобы обезопасить его». «Что касается Раджбуллуба, - говорилось далее, - у нас нет оправданных претензий, чтобы беспристрастно оценивать его ответственность перед набобом или кем-то иным, кого назначит набоб; это справедливое утверждение основано на сравнении многочисленных денежных сумм, которые он получил для оплаты расходов на перевооружение войск под его командованием, с тщательным изучением, сколько действительно войск под его началом и сколько он платит каждому из них, поэтому Раджбуллуб вновь служит, как верно решил набоб. Он заявил, что это все, что он просит, и потому (что справедливо и обоснованно) вы должны оказывать ему всю необходимую помощь».

На эти указания майор ответил двадцать четвертого февраля, в письме, что Ванситтарт в своем «Повествовании» жестко назвал «неподобающим и надменным», «суетным и невоздержанным», «полным предубеждений к набобу». В письме было следующее.

«Будьте уверены, я окажу любую помощь набобу, что в моих силах, как можно лучше устрою дела в этой провинции; и я с готовностью предложу свою помощь, чтобы навести порядок в денежных расчетах армии Раджбуллуба, поскольку он собирается вести себя с ними честно; но если он ждет моей поддержки в делах несправедливых, он сильно ошибается. Английские войска, которыми я имею честь командовать, никогда не будут сеять жестокость и гнет».
«Ваши указания в отношении Рамнарайна будут скрупулезно соблюдены; я не мог бы получить иного приказа от вас, которой бы выполнил с большим удовольствием, о защите человека, за которым особенно приглядывает сам полковник Клайв, и этот человек заслуживает больше из английских рук за преданность, что он выказывает нам, как бы враждебно ни относился он при этом к набобу».

В начале марта набоб и майор встретились в Бикунтпуре. Невозможно прочесть корреспонденцию Мир Касима без того, чтобы не поразиться его весьма примечательным умениям в написании писем и способности использовать ex parte, при том, что его поступки заслуживают более, чем достаточной критики. Если судить Мир Касима исключительно по его письмам, то мы бы посчитали его, по крайней мере, лизоблюдом. Будет наглядно поставить отчеты набоба и майора о встрече в соседних колонках; хорошо видно, как первый замалчивает факт, что он сам отозвал Рамнарайна и Раджбуллуба из края восставшего Камгур Хана.

	Письмо Карнака от шестого марта 1761				Письмо наваба, полученное тринадцатого марта 1761
	Набоб все еще располагается в Бикунтпуре, в шести или семи коссах от того места, где я ждал его. Какими бы замечательными чертами характера он не обладал, смелость не входит в их число. Он позорно опасается Шахзады, хотя незадачливый принц так низко пал, что его скорее надо жалеть, но не бояться. Он не подумал о том, что находится в достаточной безопасности с теми силами, что у него уже есть, и, не уведомив меня, послал за Рамнарайном и Раджбуллубом, которым я указал оставаться в землях Камгар Кауна с отрядом нашей армии под командованием капитана Чэмпиона. Как только мне довелось услышать об этом, я тут же приказал вернуться и капитану Чэмпиону и нанес этим набобу оскорбление столь большое, что он открыто спросил меня в Дурбаре, буду ли я исполнять все, что указано в письме президента. Я ответил, что буду, поскольку я хорошо понимаю, чего ожидает от меня мистер Ванситтарт, и он не подразумевает, что я буду раболепствовать. Затем я сказал ему, что управление английскими войсками поручено мне, и нет никакого повода оставлять какую-либо их часть в местах, с которыми они совершенно незнакомы, после того, как он отвел своих людей. Однако, по его просьбе, я приказал отряду капитана Чэмпиона ненадолго задержаться в Бихаре, но полностью его отзову, если набаб не пошлет своих войск действовать вместе с ними, и если он пренебрежет этим, то Камгар Каун точно воспользуется возможностью отойти в тыл.				Я прибыл в Бикунтпур двадцать шестого числа месяца реджаба, и с превеликим удовольствием встретил майора Карнака, махараджу Рамнарина и махараджу Раджбуллуба. Среди всего, что поведал мне майор, оказалось и то, что он послал за войсками у Гэмти, в заминдари Камгар Кауна. Я ответил, что наказать Камгар Кауна нетрудно, но неверно так поспешно отзывать войска, принадлежащие Компании и мне, из места, где они располагались. Он не согласился с этим, но ответил, что точно отведет английские войска. Я вручил ему ваше письмо. Когда он внимательно изучил его, он заметил, что мистер Ванситтарт в двухсот коссах отсюда, и лично он будет делать то, что считает разумным. Я был уверен, что он действует по вашим указаниям, и никак не мог представить, что он даст мне подобный ответ. Затем набаб спросил меня, как я смотрю на то, чтобы он стал субахдаром и желаю ли помочь ему в этом. Я прямо пообещал ему, что окажу любую помощь, которая в моих силах, как преданный друг по чести и справедливости, и большего я не сделаю ни для него, ни для кого другого. Этот вопрос дал мне пищу для подозрений, что у него есть подобные неясные причины выставить меня глупцом; был бы это тот случай, он бы получил отказ. Я уехал от набоба вчера вечером. Как вы можете судить, мы оба остались неудовлетворенны друг другом: он – тем, что я так свободно высказывал ему свои мысли, невероятная вещь в этих краях; а я – за то, что он, похоже, стал причиной проволочек и задержек в наших военных планах.

@темы: история, XVIII век, Патна