Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
О нашей команде на Фандомной Битве пишут - koshka-kat.diary.ru/p190096788.htm
среда, 24 июля 2013
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
вторник, 23 июля 2013
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
читать дальше
Мне два товарища слева напоминают нас с Киб порой )))
Хотя мы заинтересованы не обидеть, а помочь поправить ))
Мне два товарища слева напоминают нас с Киб порой )))
Хотя мы заинтересованы не обидеть, а помочь поправить ))
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Мне нравится сегодня эта музыка.
16:32
Доступ к записи ограничен
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Амазонки для верховой езды XVIII века
1700-1730
1737, картина ван Лоо
Мария-Аделаида Савойская
1740, художник Ланкре
1740-1750, принцесса Амалия фон Пройссен (картина Песнэ)
Pesne, “Sophie Marie Grafin Voss,” 1746
1750
1750-1759
John Simon, “Anne, Princess of Orange,” 1750s
А потом женщины почти везде перестали носить треуголки, поэтому дальше по времени уже не выкладываю.
Вот я смотрю, что если дамы застегивали кафтан и камзол (кстати, сшиты они по мужской выкройке, как мне кажется, только потом, к середине века стали шить свободней), то только те, что были плоскогрудыми. Другие же просто не пользовались пуговичками. Картина яснеет, а то я прямо застопорилась на этом вопросе.
1700-1730
1737, картина ван Лоо
Мария-Аделаида Савойская
1740, художник Ланкре
1740-1750, принцесса Амалия фон Пройссен (картина Песнэ)
Pesne, “Sophie Marie Grafin Voss,” 1746
1750
1750-1759
John Simon, “Anne, Princess of Orange,” 1750s
А потом женщины почти везде перестали носить треуголки, поэтому дальше по времени уже не выкладываю.
Вот я смотрю, что если дамы застегивали кафтан и камзол (кстати, сшиты они по мужской выкройке, как мне кажется, только потом, к середине века стали шить свободней), то только те, что были плоскогрудыми. Другие же просто не пользовались пуговичками. Картина яснеет, а то я прямо застопорилась на этом вопросе.
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
понедельник, 22 июля 2013
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
22.07.2013 в 22:38
Пишет Киб:Наткнулась на своеобразный комикс XIX века за авторством итальянца Alcide Segoni.
читать дальше
А потом меня совсем понесло...
От карт
К бухающим монахам
А закончилось все кардиналами ^^)
Как выяснилось, существовал целый жанр картин сводившийся к ироничному изображению высшего духовенства. Существовал он не долго, с конца
XIX в по 20-е годы ХХ в и самыми яркими его представителями были: Georges Croegaert, Jehan Georges Vibert, Victor Marais-Milton, Francesco Brunery, Alessandro Sani. (чьи картины с кардиналами тут собственно и развешаны)
URL записичитать дальше
А потом меня совсем понесло...
От карт
К бухающим монахам
А закончилось все кардиналами ^^)
Как выяснилось, существовал целый жанр картин сводившийся к ироничному изображению высшего духовенства. Существовал он не долго, с конца
XIX в по 20-е годы ХХ в и самыми яркими его представителями были: Georges Croegaert, Jehan Georges Vibert, Victor Marais-Milton, Francesco Brunery, Alessandro Sani. (чьи картины с кардиналами тут собственно и развешаны)
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Бартер на ФБ имеет одну приятную особенность - столько всякого нового узнаешь! )))
Иногда, правда, дикий бред, но - ладно.
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
воскресенье, 21 июля 2013
23:15
Доступ к записи ограничен
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Луи-Жозеф де Монкальм-Гозон, маркиз де Сен-Веран
"13 сентября 1759 года был смертельно ранен в неудачной для него битве на равнине Авраама, обеспечившей военную победу англичан в войне за североамериканские колонии. На неутешительные прогнозы врачей спокойно ответил: «Тем лучше. Я счастлив, что не увижу капитуляции Квебека». Скончался 14 сентября 1759 года в полевом госпитале на берегу реки Св. Чарльза близ Квебека."
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Злые мысли так привлекательны, потому что легче подчиняться сильной воле.
Зло, оно такое, кажется могучим и прекрасным, хотя на деле - уродливая тварь, да вот увидеть это нелегко.
Ужас, что творится, просто ужас.
Зло, оно такое, кажется могучим и прекрасным, хотя на деле - уродливая тварь, да вот увидеть это нелегко.
Ужас, что творится, просто ужас.
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Три наброска из Котора.
Южные ворота города
Вид с высоты (середина пути до крепости Сан-Джиованни)
Сама крепость Сан-Джиованни - разрушенная и печальная.
Южные ворота города
Вид с высоты (середина пути до крепости Сан-Джиованни)
Сама крепость Сан-Джиованни - разрушенная и печальная.
суббота, 20 июля 2013
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Вернулась домой.
Думаю, отчего у меня такое странное безэмоциональное состояние? Оказалось, 37,9.
Привет, кроватка!
Спасибо, кстати, всем тем, кто одолел безумие про путешествия
Все основано на реальных событиях и впечатлениях; исторические данные, кажется, верны везде. Разумеется, если не считать боев с турками и корабельные бои ))
Я влюбилась в Пераст и Дурмитор, вернусь туда еще.
В ролях:
- Александр Христофорович, он же Ролли Фостер;
- Андрей Павлович, он же Киб:
- рассказчик - я.
Пойду хряпну Панадолу и поваляюсь. Очень, очень интересное состояние. Долги - как оклемаюсь.
Думаю, отчего у меня такое странное безэмоциональное состояние? Оказалось, 37,9.
Привет, кроватка!
Спасибо, кстати, всем тем, кто одолел безумие про путешествия
Все основано на реальных событиях и впечатлениях; исторические данные, кажется, верны везде. Разумеется, если не считать боев с турками и корабельные бои ))
Я влюбилась в Пераст и Дурмитор, вернусь туда еще.
В ролях:
- Александр Христофорович, он же Ролли Фостер;
- Андрей Павлович, он же Киб:
- рассказчик - я.
Пойду хряпну Панадолу и поваляюсь. Очень, очень интересное состояние. Долги - как оклемаюсь.
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Я собирался вернуться к дневнику, как только мы вернемся из путешествия по заливу Бока, но не успел, подхваченный вихрем событий и происшествий.
Начать, вероятно, стоит с того, что мы выплыли из Каттаро на небольшом маневренном пакетботе "Сан-Паоло". Капитаном на нем был некий Маттио Тьеполо. Вы спрашиваете, отчего я говорю о нем в прошлом времени? Все просто. Но не стоит забегать вперед...
Каттаро - прекрасный город. Узкие улочки, множество людей: лавочники и коробейники, монахи, солдаты и прекрасные дамы. Вся эта пестрая толпа непрерывно куда-то идет, и смутно знакомый язык, певучий и ладный, льется над этой толпой. Спрятаться можно, только свернув в какой-то закоулок, а в нем - обычно душистый садик из-за каменной стены или небольшой дворовый фонтан. Так мне посчастливилось познакомиться с прекрасной дамой по имени Джиованнина; она кинула мне цветок с балкона, и хоть в этот раз мы не обменялись ни словом, я бережно спрятал его на груди. Впоследствии, я думаю, именно он спас мне жизнь на "Сан-Паоло".
Команда нашего корабля была немногочисленна, ведь нам надо было всего лишь выйти из залива и добраться до небольшого островка, лежащего за мысом Мириште. Беда была в том, что на севере проход контролировали турки, и оттого мы решили пройти южней, держась венецианского берега. Капитан настоял, чтобы мы навестили церковь Богородицы-на-камнях, что стоит на небольшом рукотворном островке (там еще до сих пор видны остовы затопленных кораблей - ведь остров стоит на коралловом рифе, и почти каждый захваченный корабль венецианцы топят именно там). Я не возражал, и когда мы пристали к берегу этого острова, я был буквально поражен тем, насколько красива эта морская церковь снаружи. Конечно, она католическая, но все же, заинтригованный рассказом капитана о том, что в ней хранятся две его серебряные пластины (каждый достаточно состоятельный мореход после передряги на море и возвращения домой оставляет церкви серебряную чеканку с тем, что пострадало в этой передряге), я не удержался заглянуть и внутрь.
Обычные для католиков скамьи здесь расставлены вдоль стен, а над ними на прихожан строго взирает Богородица с шестидесятисеми картин. Мраморный алтарь со святыми Марком и Петром крепится прямо на морском рифе, и, говорят, что желания сбываются, если дотронутся до него. Ведь именно на этом рифе нашли чудотворную икону триста лет назад.
Мы отплыли уже после полудня, перед нами открыли цепи, ограничивающие залив Бока, и мы вышли в узкий пролив. Как я уже упоминал, мы держались южней, и на наше несчастье, как раз на мысе Миришта, обосновались жестокие алжирские пираты. Завидев наш корабль, они рассчитывали на богатую добычу - если не золото на пакетботе, так можно захватить в плен людей. Ветер был против нас, и они быстро догнали "Сан-Паоло". На ломаном итальянском их главный приказал нам сдаваться, но ведь это значило, что все наше путешествие вглубь османской империи - тщетно, да и когда русские люди сдаются? Посоветовавшись с Андреем Павловичем и Александром Христофоровичем, мы решили принять бой. У них было три быстрых фелуки, и на каждой - примерно дюжина человек; нас же была всего дюжина, но...
Один корабль нам удалось потопить (никогда не думал, что в пылу корабельного боя забываешь даже вытереть лицо, при перезарядке пушки), два же других попытались взять нас на абордаж. Им почти это удалось, но вся наша команда состояла из опытных бойцов, и, черт меня возьми, если палуба к концу боя не была мокра от крови. Когда пираты поняли, что им не удалось взять нас наскоком, они предпочли отступить. Андрей Павлович же в пылу боя (он убил по меньшей мере пятерых, но и сам оказался тяжело ранен) чуть было не скакнул за ними на палубу одной из фелук. Когда же они исчезли за горизонтом, мой друг побледнел, и только могучий Александр Христофорович не дал ему упасть. Нам пришлось пристать к первому же острову; уже темнело, и волны грозили затопить нашу шлюпку об огромные камни. Не хочу вспоминать, как мы боролись со стихией - перед глазами стоит один лишь миг, как я нависаю над смуглым, пухлогубым алжирцем, и пропускаю взмах его ножа сбоку. Еще чуть-чуть, и он вошел бы мне прямо в печенку, но этот цветок от Джиованнины падает прямо ему на нос - он недоуменно моргает, и в следующий миг его голова скачет по палубе, прямо под ноги Александру Христофоровичу, который пинает ее в море.
На следующий день мы отсиживались на острове - наш капитан погиб, у нас были тяжелораненные, и наше неотложное задание не могло ждать. Нам повезло, в бухту заходил венецианский фрегат, и под его конвоем, я все же смог отдать донесения доверенному человеку.
Мы вернулись в Каттаро, и следующие несколько дней я провел в безделье и праздности. Так, я купил несколько книг, встретился несколько раз со своей невольной спасительницей, хорошо отоспался и отъелся. Андрей Павлович вскоре оправился от своей раны, и мы решили посмотреть крепость Сан-Джиованни, что возвышается над городом и охраняет его от турок с востока и от пиратов. Идти пришлось по жаре, оттого, что мы встали поздно, и множество лестниц заставили искренне посочувствовать тем венецианским солдатам, которые исправно несут там службу при любой погоде. Если мы - без обмундирования, только с одной саблей - запыхались (особенно тяжко пришлось Андрею Павловичу, но он, сцепив зубы, преодолел все лестницы), то каково приходится им? На вершине я сделал несколько набросков в своей маленькой книжке, и потом вложу их сюда, чтобы оставить на память.
Не могу упомянуть про маленькую радость: Александр Христофорович был счастлив - он собирает конверты от писем, и на местной почте практически задаром отдали ему множество конвертов - с завитушками, с искусно нарисованными животными, с кораблями и видами Каттаро. Но наше безделье длилось недолго - последним приказанием было вновь проникнуть на территорию османов, в наш православный монастырь Острог, известный своими чудесами.
Что ж, несмотря на усталость и ранения, мы вновь пошли. Проводником на этот раз был вновь Мишко, но он повел нас коротким путем, через Цетинье, где были люди, готовые нас скрыть. Переодевшись под местных жителей (это было не так легко - лица у нас очень среднерусские, особенно у Александра Христофоровича, являющего собой настоящего русоволосого богатыря), мы проделали путь, длиной в неделю - туда и обратно.
Я не пожалел, что оказался в Остроге. Это место настолько наполнено святостью, что, когда монахи привели нас поклониться мощам Василия Острожского, я не смог удержаться от слез. По секрету я рассказал об этом Андрею Павловичу, и, после некоторой заминки, он признался мне в том же самом. Странно это, место силы... Никто из нас троих не пожалел о том, что мы преодолели крутую тропу, истратив на нее последние силы - преодолели так, что хотелось опуститься на колени.
Каждый из нас написал имена тех, за чье здоровье надо помолиться, и тех, кто почил в Бозе. Я порадовался, что мой список живых - больше, чем список мертвых, и на всякий случай, кроме родственников, написал и своих друзей, оставшихся на родине, и тех, кто провел эти темные дни рядом со мной. Монахи накормили нас до отвала (я в первый раз попробовал козленка, зажаренного под медным котлом - и это пальчики оближешь!), а затем, после короткой беседы с настоятелем, мы отправились в обратный путь.
Завтра мы отплываем в Венецию, а оттуда нас ведет дорога через Европу, домой, в холодный Петербург. Странно, здесь зреют мандарины, в тени пальм пляшут полуголые девушки с бубенцами, а там - строгие прямые улицы, серо-стальная вода Балтийского моря и бледное небо. Сегодня, на вечерней прогулке с Андреем Павловичем, я нашел огромную ракушку. Думаю, что промозглыми серыми днями я буду слушать шум Адриатики, сидя в библиотеке, глядя на милую темноволосую головку моей любимой Вареньки...
Начать, вероятно, стоит с того, что мы выплыли из Каттаро на небольшом маневренном пакетботе "Сан-Паоло". Капитаном на нем был некий Маттио Тьеполо. Вы спрашиваете, отчего я говорю о нем в прошлом времени? Все просто. Но не стоит забегать вперед...
Каттаро - прекрасный город. Узкие улочки, множество людей: лавочники и коробейники, монахи, солдаты и прекрасные дамы. Вся эта пестрая толпа непрерывно куда-то идет, и смутно знакомый язык, певучий и ладный, льется над этой толпой. Спрятаться можно, только свернув в какой-то закоулок, а в нем - обычно душистый садик из-за каменной стены или небольшой дворовый фонтан. Так мне посчастливилось познакомиться с прекрасной дамой по имени Джиованнина; она кинула мне цветок с балкона, и хоть в этот раз мы не обменялись ни словом, я бережно спрятал его на груди. Впоследствии, я думаю, именно он спас мне жизнь на "Сан-Паоло".
Команда нашего корабля была немногочисленна, ведь нам надо было всего лишь выйти из залива и добраться до небольшого островка, лежащего за мысом Мириште. Беда была в том, что на севере проход контролировали турки, и оттого мы решили пройти южней, держась венецианского берега. Капитан настоял, чтобы мы навестили церковь Богородицы-на-камнях, что стоит на небольшом рукотворном островке (там еще до сих пор видны остовы затопленных кораблей - ведь остров стоит на коралловом рифе, и почти каждый захваченный корабль венецианцы топят именно там). Я не возражал, и когда мы пристали к берегу этого острова, я был буквально поражен тем, насколько красива эта морская церковь снаружи. Конечно, она католическая, но все же, заинтригованный рассказом капитана о том, что в ней хранятся две его серебряные пластины (каждый достаточно состоятельный мореход после передряги на море и возвращения домой оставляет церкви серебряную чеканку с тем, что пострадало в этой передряге), я не удержался заглянуть и внутрь.
Обычные для католиков скамьи здесь расставлены вдоль стен, а над ними на прихожан строго взирает Богородица с шестидесятисеми картин. Мраморный алтарь со святыми Марком и Петром крепится прямо на морском рифе, и, говорят, что желания сбываются, если дотронутся до него. Ведь именно на этом рифе нашли чудотворную икону триста лет назад.
Мы отплыли уже после полудня, перед нами открыли цепи, ограничивающие залив Бока, и мы вышли в узкий пролив. Как я уже упоминал, мы держались южней, и на наше несчастье, как раз на мысе Миришта, обосновались жестокие алжирские пираты. Завидев наш корабль, они рассчитывали на богатую добычу - если не золото на пакетботе, так можно захватить в плен людей. Ветер был против нас, и они быстро догнали "Сан-Паоло". На ломаном итальянском их главный приказал нам сдаваться, но ведь это значило, что все наше путешествие вглубь османской империи - тщетно, да и когда русские люди сдаются? Посоветовавшись с Андреем Павловичем и Александром Христофоровичем, мы решили принять бой. У них было три быстрых фелуки, и на каждой - примерно дюжина человек; нас же была всего дюжина, но...
Один корабль нам удалось потопить (никогда не думал, что в пылу корабельного боя забываешь даже вытереть лицо, при перезарядке пушки), два же других попытались взять нас на абордаж. Им почти это удалось, но вся наша команда состояла из опытных бойцов, и, черт меня возьми, если палуба к концу боя не была мокра от крови. Когда пираты поняли, что им не удалось взять нас наскоком, они предпочли отступить. Андрей Павлович же в пылу боя (он убил по меньшей мере пятерых, но и сам оказался тяжело ранен) чуть было не скакнул за ними на палубу одной из фелук. Когда же они исчезли за горизонтом, мой друг побледнел, и только могучий Александр Христофорович не дал ему упасть. Нам пришлось пристать к первому же острову; уже темнело, и волны грозили затопить нашу шлюпку об огромные камни. Не хочу вспоминать, как мы боролись со стихией - перед глазами стоит один лишь миг, как я нависаю над смуглым, пухлогубым алжирцем, и пропускаю взмах его ножа сбоку. Еще чуть-чуть, и он вошел бы мне прямо в печенку, но этот цветок от Джиованнины падает прямо ему на нос - он недоуменно моргает, и в следующий миг его голова скачет по палубе, прямо под ноги Александру Христофоровичу, который пинает ее в море.
На следующий день мы отсиживались на острове - наш капитан погиб, у нас были тяжелораненные, и наше неотложное задание не могло ждать. Нам повезло, в бухту заходил венецианский фрегат, и под его конвоем, я все же смог отдать донесения доверенному человеку.
Мы вернулись в Каттаро, и следующие несколько дней я провел в безделье и праздности. Так, я купил несколько книг, встретился несколько раз со своей невольной спасительницей, хорошо отоспался и отъелся. Андрей Павлович вскоре оправился от своей раны, и мы решили посмотреть крепость Сан-Джиованни, что возвышается над городом и охраняет его от турок с востока и от пиратов. Идти пришлось по жаре, оттого, что мы встали поздно, и множество лестниц заставили искренне посочувствовать тем венецианским солдатам, которые исправно несут там службу при любой погоде. Если мы - без обмундирования, только с одной саблей - запыхались (особенно тяжко пришлось Андрею Павловичу, но он, сцепив зубы, преодолел все лестницы), то каково приходится им? На вершине я сделал несколько набросков в своей маленькой книжке, и потом вложу их сюда, чтобы оставить на память.
Не могу упомянуть про маленькую радость: Александр Христофорович был счастлив - он собирает конверты от писем, и на местной почте практически задаром отдали ему множество конвертов - с завитушками, с искусно нарисованными животными, с кораблями и видами Каттаро. Но наше безделье длилось недолго - последним приказанием было вновь проникнуть на территорию османов, в наш православный монастырь Острог, известный своими чудесами.
Что ж, несмотря на усталость и ранения, мы вновь пошли. Проводником на этот раз был вновь Мишко, но он повел нас коротким путем, через Цетинье, где были люди, готовые нас скрыть. Переодевшись под местных жителей (это было не так легко - лица у нас очень среднерусские, особенно у Александра Христофоровича, являющего собой настоящего русоволосого богатыря), мы проделали путь, длиной в неделю - туда и обратно.
Я не пожалел, что оказался в Остроге. Это место настолько наполнено святостью, что, когда монахи привели нас поклониться мощам Василия Острожского, я не смог удержаться от слез. По секрету я рассказал об этом Андрею Павловичу, и, после некоторой заминки, он признался мне в том же самом. Странно это, место силы... Никто из нас троих не пожалел о том, что мы преодолели крутую тропу, истратив на нее последние силы - преодолели так, что хотелось опуститься на колени.
Каждый из нас написал имена тех, за чье здоровье надо помолиться, и тех, кто почил в Бозе. Я порадовался, что мой список живых - больше, чем список мертвых, и на всякий случай, кроме родственников, написал и своих друзей, оставшихся на родине, и тех, кто провел эти темные дни рядом со мной. Монахи накормили нас до отвала (я в первый раз попробовал козленка, зажаренного под медным котлом - и это пальчики оближешь!), а затем, после короткой беседы с настоятелем, мы отправились в обратный путь.
Завтра мы отплываем в Венецию, а оттуда нас ведет дорога через Европу, домой, в холодный Петербург. Странно, здесь зреют мандарины, в тени пальм пляшут полуголые девушки с бубенцами, а там - строгие прямые улицы, серо-стальная вода Балтийского моря и бледное небо. Сегодня, на вечерней прогулке с Андреем Павловичем, я нашел огромную ракушку. Думаю, что промозглыми серыми днями я буду слушать шум Адриатики, сидя в библиотеке, глядя на милую темноволосую головку моей любимой Вареньки...
среда, 17 июля 2013
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Вот и закончилось наше полутора-недельное путешествие на север, в самое сердце османской империи: Белградский пашалык.
Теперь я могу с чистым сердцем раскрыть наше секретное задание: мы втроем проникли в православный монастырь Морача, чудом сохранившийся на османской земле, и получили важные сведения о перемещении османских войск. Нельзя забывать, что сейчас наша доблестная армия надежно охраняет наши завоеванные рубежи в Крыму и Молдавии, но все же война - это война.
Проводником у нас был старый серб по имени Мишко, и его знание местных гор буквально не раз спасало нам жизнь. Трудно приходилось на открытых пространствах - у Скадарского озера мы проскользнули еле-еле перед носом у патруля, перемазавшись в грязи; а миновать Оногошт и Подгорицу, где расположены мощно укрепленные крепости, мы смогли только в обход, по горам.
Вначале мы собирались пройти простым путем по руслу реки Морачи (благо она течет в каньоне), но выяснилось, что путь этот весьма оживленный - караваны, купцы, турецкие отряды, оттого пробираться мы смогли только верхами.
Ночевали мы чаще всего на настиле из сосновых веток (сосны здесь странные, с плоской верхушкой - "црна пода", как зовет их Мишко), и один раз вышли в закрытую сербскую деревню, расположенную у высокой заснеженной горы. Здесь нас накормили и напоили, и, видит Бог, с каким удовольствием я ночевал под крышей на сеновале! Старик серб угостил нас вкуснейшим медом на сорока травах, и, когда он узнал, что мы русские - он плакал. Язык южных славян похож на наш, русский - не было особых проблем с пониманием, хотя ударения они ставят странно на наш слух. У старика была миловидная дочка, которая очень смущалась от бравого вида Александра Христофоровича и норовила подложить ему самые лакомые кусочки. Сразу за домом серба оказался маленький, но очень шумный водопад из тысячи тысяч ручейков, и именно там мы застали эту парочку (и я не мог не вспомнить и загрустить о покинутой мною жене). Но как ни странно, уезжать отсюда не захотел именно Андрей Павлович - здешние горы напомнили ему родное имение под Устюжной, и на рассвете он бродил по лесу у Черного Озера, горюя о том, что времени у нас так мало.
Андрей Павлович за время нашего путешествия окончательно распустился в выражениях, и мне пришлось напомнить ему о дворянской чести... Но зато он умело действует пистолетом и саблей, что и доказал, когда наш ночлег случайно накрыли три османа. Одного он застрелил сразу, второго оглушил ударом дубинки Александр Христофорович, третий же остался мне. Из-за этой стычки нам пришлось еще глубже уйти на территорию османов, чтобы запутать следы, и представьте наше отчаяние, когда мы обнаружили, что на нашем пути к монастырю лежит глубочайший каньон реки Тара. Вода в ней чистейшая, прозрачная, даже сверху, с горы, видно камни на ее дне.
Кое-как мы перебрались через нее, и где-то на пятый день пути вышли к Морачи с другой стороны. Как я был счастлив встретить церковь! Разумеется, я тут же выспросил соизволения зайти в нее и помолиться (Андрей Павлович, этот скептик и фармазон, не упустил мгновения поддеть меня), и я уверен, что Бог хранил нас на нашем пути.
Монахи жадно расспрашивали нас обо всем, что происходит в Европе и России. Здесь, в этой глуши, они не знают ничего из того, что творится во внешнем мире. Что меня удивило - люди они образованные, у них есть даже отдельное здание библиотеки, в которой хранятся драгоценные рукописные фолианты, спасенные местными жителями от свирепых, диких османов.
Мы терпеливо ждали того, кто принесет нам сведения, и на наше удивление им оказалась премилая девица по имени Дашенька, Даринька, по-местному. Умная, сметливая, любознательная - я искренне залюбовался ей! Но, конечно, дело не могло ждать, да и... все же скучаю я по своей любимой.
Обратный путь дался еще тяжелей. Хоть возвращались мы другим путем, но османов на пути значительно поприбавилось, отчего большую часть времени мы проводили в ожидании, пока путь освободится.
Отдельно меня тронул поступок Александра Христофоровича, который набрал пригоршню ягод, и, вместо того, чтобы съесть их самому, по-братски разделил их между нами. Черт возьми, я понял, что у меня замечательные друзья! Пишу сейчас эти строки, и со стыдом думаю, что я-то их, как раз, и недостоин.
Когда мы вернулись назад в Будуа, первым делом устроили баню. А сейчас мои друзья уже спят, и только я, клонясь к неотвратимому сну, стараюсь записать все, что случилось за эти дни.
Теперь я могу с чистым сердцем раскрыть наше секретное задание: мы втроем проникли в православный монастырь Морача, чудом сохранившийся на османской земле, и получили важные сведения о перемещении османских войск. Нельзя забывать, что сейчас наша доблестная армия надежно охраняет наши завоеванные рубежи в Крыму и Молдавии, но все же война - это война.
Проводником у нас был старый серб по имени Мишко, и его знание местных гор буквально не раз спасало нам жизнь. Трудно приходилось на открытых пространствах - у Скадарского озера мы проскользнули еле-еле перед носом у патруля, перемазавшись в грязи; а миновать Оногошт и Подгорицу, где расположены мощно укрепленные крепости, мы смогли только в обход, по горам.
Вначале мы собирались пройти простым путем по руслу реки Морачи (благо она течет в каньоне), но выяснилось, что путь этот весьма оживленный - караваны, купцы, турецкие отряды, оттого пробираться мы смогли только верхами.
Ночевали мы чаще всего на настиле из сосновых веток (сосны здесь странные, с плоской верхушкой - "црна пода", как зовет их Мишко), и один раз вышли в закрытую сербскую деревню, расположенную у высокой заснеженной горы. Здесь нас накормили и напоили, и, видит Бог, с каким удовольствием я ночевал под крышей на сеновале! Старик серб угостил нас вкуснейшим медом на сорока травах, и, когда он узнал, что мы русские - он плакал. Язык южных славян похож на наш, русский - не было особых проблем с пониманием, хотя ударения они ставят странно на наш слух. У старика была миловидная дочка, которая очень смущалась от бравого вида Александра Христофоровича и норовила подложить ему самые лакомые кусочки. Сразу за домом серба оказался маленький, но очень шумный водопад из тысячи тысяч ручейков, и именно там мы застали эту парочку (и я не мог не вспомнить и загрустить о покинутой мною жене). Но как ни странно, уезжать отсюда не захотел именно Андрей Павлович - здешние горы напомнили ему родное имение под Устюжной, и на рассвете он бродил по лесу у Черного Озера, горюя о том, что времени у нас так мало.
Андрей Павлович за время нашего путешествия окончательно распустился в выражениях, и мне пришлось напомнить ему о дворянской чести... Но зато он умело действует пистолетом и саблей, что и доказал, когда наш ночлег случайно накрыли три османа. Одного он застрелил сразу, второго оглушил ударом дубинки Александр Христофорович, третий же остался мне. Из-за этой стычки нам пришлось еще глубже уйти на территорию османов, чтобы запутать следы, и представьте наше отчаяние, когда мы обнаружили, что на нашем пути к монастырю лежит глубочайший каньон реки Тара. Вода в ней чистейшая, прозрачная, даже сверху, с горы, видно камни на ее дне.
Кое-как мы перебрались через нее, и где-то на пятый день пути вышли к Морачи с другой стороны. Как я был счастлив встретить церковь! Разумеется, я тут же выспросил соизволения зайти в нее и помолиться (Андрей Павлович, этот скептик и фармазон, не упустил мгновения поддеть меня), и я уверен, что Бог хранил нас на нашем пути.
Монахи жадно расспрашивали нас обо всем, что происходит в Европе и России. Здесь, в этой глуши, они не знают ничего из того, что творится во внешнем мире. Что меня удивило - люди они образованные, у них есть даже отдельное здание библиотеки, в которой хранятся драгоценные рукописные фолианты, спасенные местными жителями от свирепых, диких османов.
Мы терпеливо ждали того, кто принесет нам сведения, и на наше удивление им оказалась премилая девица по имени Дашенька, Даринька, по-местному. Умная, сметливая, любознательная - я искренне залюбовался ей! Но, конечно, дело не могло ждать, да и... все же скучаю я по своей любимой.
Обратный путь дался еще тяжелей. Хоть возвращались мы другим путем, но османов на пути значительно поприбавилось, отчего большую часть времени мы проводили в ожидании, пока путь освободится.
Отдельно меня тронул поступок Александра Христофоровича, который набрал пригоршню ягод, и, вместо того, чтобы съесть их самому, по-братски разделил их между нами. Черт возьми, я понял, что у меня замечательные друзья! Пишу сейчас эти строки, и со стыдом думаю, что я-то их, как раз, и недостоин.
Когда мы вернулись назад в Будуа, первым делом устроили баню. А сейчас мои друзья уже спят, и только я, клонясь к неотвратимому сну, стараюсь записать все, что случилось за эти дни.
понедельник, 15 июля 2013
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Вышли с Андреем Павловичем за перьями для письма - вернулись из книжной лавки с антикварной книгой на арабском языке о турецких султанах.
Александр Христофорович съязвил, глядя на наши попытки рисования, что ему бы было неплохо поучиться писать буквы, пока мы маемся, и мы купили ему букварь. Наш друг потерял дар речи, но пришел в себя, когда мы вручили ему корзинку с его любимыми пирожками.
Писал письмо жене, задумался о том, дойдет ли оно? И когда мы увидимся с моей возлюбленной? Признаюсь только бумаге, но в последнее время она стала холодна ко мне, отчего столь долгое путешествие вызывает у меня тревогу...
Александр Христофорович съязвил, глядя на наши попытки рисования, что ему бы было неплохо поучиться писать буквы, пока мы маемся, и мы купили ему букварь. Наш друг потерял дар речи, но пришел в себя, когда мы вручили ему корзинку с его любимыми пирожками.
Писал письмо жене, задумался о том, дойдет ли оно? И когда мы увидимся с моей возлюбленной? Признаюсь только бумаге, но в последнее время она стала холодна ко мне, отчего столь долгое путешествие вызывает у меня тревогу...
Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
